Если ночью холодает 
И опускаются звезды, 
Ты прислоняешься 
К холодной зяблой земле. 
Утром просыпаешься 
В чьём-то чужом пальто, — 
Вокруг рядом ты не увидишь никого. 

Ты спрашиваешь себя: "Следил ли кто за мной?" 
Друг мой единственный, кто бы это мог быть? 
Трудно сказать это, 
Ненавижу говорить это, 
Но, скорее всего, это был я. 

Когда в желудке пусто 
И голод все сильнее, 
И ты слишком горд, чтоб попрошайничать, 
И слишком ошарашен, чтоб украсть, 
Ты рыщешь по городу 
В поисках единственного друга, 
Но не встретишь никого. 
Ты спрашиваешь себя: "Следил ли кто за мной?" 
Лишь бы отдаленный голос дал выговориться 
и освободиться. 
Ненавижу говорить это, 
Ненавижу говорить это, 
Но, скорее всего, это был я. 

Ты не самый легкий человек, 
которого мне приходилось знать, 
И нам трудно обоим выражать свои чувства, 
Кто-то сказал бы, что 
Мне стоит отпустить тебя, 
Этим ты заставишь меня только заплакать. 
Но если есть только один парень, только один, 
Который отдаст свою жизнь за тебя и готов умереть, 
Трудно сказать это, 
Ненавижу говорить это, 
Но, скорее всего, это – я. 

Когда слова путаются и теряют смысл, 
И лишь один голос становится на твою защиту, 
И присяжных нету. 
Твои глаза ищут в пространстве — 
Лишь одно дружественное лицо тебе нужно видеть. 
Но если есть только один парень, только один, 
Который отдаст свою жизнь за тебя и готов умереть, 

Трудно сказать это, 
Ненавижу говорить это, 
Но, скорее всего, это – я. 

Трудно сказать это, 
Ненавижу говорить это, 
Но, скорее всего, это – я. 
Трудно сказать это, 
Ненавижу говорить это, 
Но, скорее всего, это – я. 
Трудно сказать это, 
Ненавижу говорить это, 
Но, скорее всего, это – я.