1

Здесь прежде улица была
Она вбегала так нежданно
В семейство конского каштана,
Где зелень свечками цвела.
А там, за милым этим садом,
Вздымался дом с простым фасадом
И прыгал, в пузырьках колюч,
По клавишам стеклянный ключ.

2

Среди обугленных стволов,
Развалин, осыпей, клоаки
Въезжали конные казаки,
И боль не находила слов.
Мы позабыли, что устали...
Чернели номера у зданий,
Но самых зданий больше нет:
Пещеры да стальной скелет.

3

Есть у домов своё лицо.
Но можно ль в каменных обвалах
Среди стропил и между балок,
Сквозь это мёртвое литьё
Узнать фасад многооконный,
Литое кружево балкона,
Сквозь двери на стене пейзаж
И пальцев тающий пассаж...

4

Большой рояль, от блеска бел,
Подняв крыло, стоял как айсберг.
Две-три триоли взяты наспех...
Нет, не рыдал он и не пел:
Дышал! И от его дыханья
Рождалось эльфов колыханье,
Не звук, а музыкальный дым
Ходил над блеском ледяным.

5 – 6

Я не сказал бы, чтоб тогда
Я был счастливее, чем прежде.
Но если сад в былой одежде
Теперь обуглен навсегда,
Но если дом с балконом этим
Мы больше никогда не встретим,
То... – как бы это объяснить? –
Какая-то на сердце нить
Оборвана! И счастья нет.
И словно что-то в нас убито.
Воспоминания без быта
Чего-то требуют, как бред,
Как если б ты проспал столетье,
Очнулся – и виденья эти
Стремились населить собой
Любую щель и прах любой.

7

Вот тут был дом. Он должен быть!
Такой же в точности – иначе
Я существую, но не значу,
Ведь «быть» ещё не то, что «жить».
Когда хоронишь друга – это
Ты сам частицею со света
Уходишь. Что же значит «я»
Без тёплых связей бытия?

8

О современники мои,
Седое с детства поколенье!
Мы шли в сугробах по колени,
Вели железные бои,
Сквозь наши зубы дым и вьюга
Не в силах вытащить ни звука,
Но столько наглотаться слёз
другим до нас не довелось.

9

И вдруг из рупора, что вбит
В какой-то треснувший брандмауэр,
Сквозь эту ночь и этот траур,
Невероятный этот быт –
Смычки легко затрепетали,
И, нежно выгибая тальи,
В просветах голубых полос
Лебяжье стадо понеслось.

10

Оно летело, словно дым
От музыкального дыханья,
В самом полёте отдыхая,
Струясь движением одним...
Но той же линией единой
Спустился поезд лебединый,
От оперенья воздух сиз –
И веет, веет pas de six.*)

11 – 12

Шестнадцатые из-под ног
На рампу льдинками летели.
Рой балерин игрой метели
Снежинками летит в бинокль.
Блистательны, полувоздушны,
Смычку волшебному послушны,
То стан совьют, то разовьют,
И быстрой ножкой ножку бьют,
И разбегаются проворно,
И собираются вдали.
Волной кружила их валторна
И отрывала от земли,
Вздымала над второю третью,
В пургу завихривала медью,
Чтоб снова в дымке голубой
Их успокаивал гобой.

13

И вдруг всё замерло. Столбы
Прожекторов над царством птичьим.
Пронзительным и страшным кличем
Проносится труба судьбы –
И вот, не оставляя следа,
Охваченная пеной Леда
Над ледяною гладью вод
Наплывом белезны плывёт.

14

Здесь крыльев нет. Здесь пух поблёк.
Она лишь трепет лебединый.
За нею лебеди, как льдины,
Виолончель под ней, как бог!
Движеньем горестным и лунным
Она спускается по струнам,
И где-то на вершине сна
Сквозь душу движется она.

15

И я гляжу. И грезит сад
В какой-то дымке небывалой.
Кругом руины и обвалы,
Как зачарованы, стоят.
Всё ближе задушевный лепет...
Перед тобой Царевна-Лебедь!
И вскинула ночная мгла
Её метельные крыла.

16

Чаруй, метелица, чаруй!
Пари над миром, русский гений!
Ты утоляешь стон мучений
Прикосновеньем вьюжных струй...
И словно дивной ворожбою
Дома, что ранены пальбою
И сажею обожжены,
В лебяжий пух обряжены.

17

И всё парит, парит она
Из сказки в чёрный порох были