"Я не виноват, Вера Николаевна, что богу было угодно послать, мне,  как
громадное счастье, любовь к Вам. Случилось так, что меня не  интересует  в
жизни ничто: ни политика, ни наука, ни  философия,  ни  забота  о  будущем
счастье людей - для меня вся жизнь заключается  только  в  Вас.  Я  теперь
чувствую, что каким-то  неудобным  клином  врезался  в  Вашу  жизнь.  Если
можете, простите меня за это. Сегодня я уезжаю и  никогда  не  вернусь,  и
ничто Вам обо мне не напомнит.
   Я бесконечно благодарен  Вам  только  за  то,  что  Вы  существуете.  Я
проверял себя - это не болезнь, не маниакальная идея - это любовь, которою
богу было угодно за что-то меня вознаградить.
   Пусть я был смешон в Ваших глазах и  в  глазах  Вашего  брата,  Николая
Николаевича. Уходя, я в восторге говорю: "_Да святится имя Твое_".
   Восемь лет тому назад я увидел Вас в пирке в ложе, и тогда же в  первую
секунду я сказал себе: я ее люблю потому, что на свете нет ничего похожего
на нее, нет ничего лучше,  нет  ни  зверя,  ни  растения,  ни  звезды,  ни
человека прекраснее Вас и нежнее. В  Вас  как  будто  бы  воплотилась  вся
красота земли...
   Подумайте, что мне нужно было делать? Убежать в другой город? Все равно
сердце было всегда около Вас, у Ваших ног, каждое мгновение дня  заполнено
Вами, мыслью о Вас, мечтами о Вас... сладким бредом.  Я  очень  стыжусь  и
мысленно краснею за  мой  дурацкий  браслет,  -  ну,  что  же?  -  ошибка.
Воображаю, какое он впечатление произвел на Ваших гостей.
   Через десять минут я уеду, я успею только  наклеить  марку  и  опустить
письмо в почтовый ящик, чтобы не поручать этого  никому  другому.  Вы  это
письмо сожгите. Я вот сейчас затопил печку и сжигаю все самое дорогое, что
было у меня в жизни: ваш платок,  который,  я  признаюсь,  украл.  Вы  его
забыли на стуле на балу в Благородном собрании. Вашу записку, - о,  как  я
ее целовал, - ею Вы запретили мне  писать  Вам.  Программу  художественной
выставки, которую Вы однажды держали в руке и потом забыли  на  стуле  при
выходе... Кончено. Я все отрезал, но все-таки думаю и даже уверен, что  Вы
обо мне вспомните. Если Вы обо мне вспомните, то... я знаю, что  Вы  очень
музыкальны, я Вас видел чаще всего на бетховенских квартетах, -  так  вот,
если Вы обо мне вспомните, то сыграйте или прикажите сыграть сонату D-dur,
N 2, op. 2.
   Я не знаю, как мне кончить письмо. От глубины души благодарю Вас за то,
что Вы были моей единственной радостью в  жизни,  единственным  утешением,
единой мыслью. Дай бог Вам счастья, и пусть ничто временное и житейское не
тревожит Вашу прекрасную душу. Целую Ваши руки.
   Г.С.Ж.".