Кто-то вывернул наизнанку
мех изодранных облаков,
нарисованная луна
ночью, днём - нарисованная любовь...

Боже, как сильно болят глаза,
больше нет сил смотреть в это страшное небо,
чёрное, как самая настоящая слепота,
до краёв развёрнутая в бесконечности.
Господи, они как будто забиты песком,
звёзды острые расцарапали воспалённые веки,
утро раннее, вечер ли, мне уже всё равно,
я давно привык ко всякому отсутствию света.

А вечерами... вечерами с тоской,
я гляжу в потолок,
я вижу, сквозь сети созвездий мерцает огнями корабль,
он возвратился за нами,
и мы улетаем,
с тобой - домой,
мы улетаем,
нам невозможно остаться,
нас невозможно оставить
и мы улетаем...

Я не вспомню когда родился,
утро выключило фонари,
если в памяти не сохранилось,
значит - не было, просто жил...

Господи, если б я только смог,
я бы встал сейчас на то на самое место,
где в роддоме, где-то на Васильевском острове,
30 лет назад лежал усталый младенец.
Слишком трудной показалась ему дорога,
словно нелегальные иммигранты и дезертиры,
на матрасах через Средиземное море,
новорожденные просачиваюся в этот мир.

А вечерами... вечерами с тоской,
я гляжу в потолок,
я вижу, сквозь сети созвездий мерцает огнями корабль,
он возвратился за нами,
и мы улетаем,
с тобой - домой,
мы улетаем,
нам невозможно остаться,
нас невозможно оставить
и мы улетаем...