Я был повязан первый раз в тринадцать лет:
Залез в ларек - хотелось булочек с корицей.
На фарт мне кинули фуфло,
Потом поехало-пошло,
Не тормознуть, а значит, не остановиться.

Эх, ремеслуха, западло-учителя,
Прощай, "фреза", и здравствуй, душный спецприемник.
Я так решетки невзлюбил,
Что как-то вечером свалил
С дружком по шконке, было весело вдвоем нам.

        На полдороге струсил друг,
        Меня не взяли на испуг,
        И я мотался от острога до острога.
        Там отъедался, отдыхал,
        Потом по новой когти рвал,
        И, наконец, на Колыме залез в берлогу.

Ты зныешь, брат, она какая, Колыма?
Мне жалко тех, кто края этого не знает.
Все говорят: - Она не та.
А мне по кайфу мерзлота,
Хоть нет тайги, закон - тайга, медведь - хозяин.

Кайлом, конечно, здесь, браток, махать трудней,
Но не страшнее, чем очко рвать на делянке.
Здесь летом мяса завались,
Мошку на всех не разделить,
Почти весь год братва катается на санках.

        На серебристой Колыме
        Мы не скучаем по тюрьме,
        Здесь слезы наши до земли не долетают,
        На них здесь радуга висит,
        У дяди Козина спроси,
        А дядя Козин в этой жизни понимает.

Когда вольняшкой я вернусь на материк,
Моя звезда на стылом небе не потухнет.
Пойдет сухарь под маргарин,
О том, о сем поговорим
И вспомним светлую Нагаевскую бухту.

        На серебристой Колыме
        Мы не скучаем по тюрьме,
        Здесь слезы наши до земли не долетают,
        На них здесь радуга висит,
        У дяди Козина спроси,
        А дядя Козин в этой жизни понимает.