Луна в жасминовой шали 
 явилась в кузню к цыганам. 
 И сморит, смотрит ребенок, 
 и смутен взгляд мальчугана. 
 Луна закинула руки 
 и дразнит ветер полночный 
 своей оловянной грудью, 
 бесстыдной и непорочной. 
 - Луна, луна моя, скройся! 
 Если вернутся цыгане, 
 возьмут они твое сердце 
 и серебра начеканят. 
 - Не бойся, мальчик, не бойся, 
 взгляни, хорош ли мой танец! 
 Когда вернутся цыгане, 
 ты будешь спать и не встанешь. 
 - Луна, луна моя, скройся! 
 Мне конь почудился дальний. 
 - Не трогай, мальчик, не трогай 
 моей прохлады крахмальной! 

Летит по дороге всадник 
 и бьет в барабан округи. 
 На ледяной наковальне 
 сложены детские руки. 

Прикрыв горделиво веки, 
 покачиваясь в тумане, 
 из-за олив выходят 
 бронза и сон - цыгане. 

Где-то сова зарыдала - 
 Так безутешно и тонко! 
 За ручку в темное небо 
 луна уводит ребенка. 

Вскрикнули в кузне цыгане, 
 эхо проплакало в чащах... 
 А ветры пели и пели 
 за упокой уходящих.