Туда-сюда, так-так, едва-едва —
Появляются ноги, потом сразу голова.
И, как Афродита из пены пивной,
Он каждое утро рождается вновь.
Какой ужасный дым, какой ужасный чад!
Его матери стареют, его чада кричат,
Он сидит на крыше, тёплой, как булка хлеба,
Ковыряя указательным пальцем небо.

Снег идёт из дырки в небесах,
Через дырку ему видно чьи-то белые глаза,
Он не ест, не спит, он слышит голоса.
Такое ощущение, что за потолком,
За лазурью, за глазурью, за небесным огнём
Кто-то постоянно шепчется о нём.

...Ибо что такое мир, когда не пир во имя Любви?

Туда-сюда, он дожил до двадцати пяти лет,
Его деньги крошатся, как черствый хлеб,
Но этих подарков задрипанных фей
Еще хватает на книги и на портвейн.
Какой ужасный дым, какой ужасный чад!
Вчера он видел во сне восьмерых волчат
И по некоторым признакам вычислил в них
Восьмерых нерожденных детей своих.

Снег идёт из дырки в небесах,
Все волчата закрывают свои серые глаза,
Нам пора уснуть на трижды три часа.
Может быть, в какой-нибудь далекой стране,
На ветреной Венере или на полной Луне,
Кто-то также спит и видит нас во сне.

...Ибо что такое мир, когда не пир во имя Любви?

Снег идёт буквально каждый год.
Род приходит, род уходит, а снег все идёт.
Он пойдёт, приляжет и опять пойдёт.