Шепчут что-то упрямо сухие губы,
Кто услышит – с умом простится навеки.
И оковы на руки ложатся туго,
Видит Бог, я считал её человеком!

Как сейчас вспоминается день унылый,
Озарённый скупою её улыбкой.
Для меня в этот миг солнце остыло,
И смотреть в те глаза было ошибкой.

Для меня Господь был всего любимей,
Перед ним я готов был пасть на колени,
Но в душе поселился сомнения иней,
Когда взглядом коснулся прекрасной шеи.

Сердце било набатом о рёбра живые,
А она лишь прошла, подолом качнула,
Я забыл все слова и моленья святые,
Страсть едким ядом в душу плеснула.

Я ходил по пятам, проклиная и морщась,
Наплевав на приличия, взгляды ловил.
Билась вера моя в муках и корчах,
А я шёл, я подглядывал, молча следил.

Лес нас встретил охряным листьев узором.
Я за дерево встал, наблюдая за ней.
Поравнявшись с древним раскидистым клёном
Она сделалась краше, и даже милей.

Осознал я вдруг ясно, кто предо мною,
И старуха-тоска затопила нутро.
Ведьма лишь посмеялась над божьим слугою,
И за это Господь покарает её!

Мягким светом мерцают горячие угли,
А душа, что очистилась, уж далеко.
Не пройдут с инквизитором глупые шутки,
В другой раз это будет, надеюсь, легко.

Танцевала нагая, швыряла листья,
Выплетала слова в тёмную песню.
Перестань отныне ночами мне сниться,
Упиваясь своей колдовскою местью!