Когда зима с ума сойдет под звон капели,
И лярвы дольчики натянут до грудей,
Кошачий март войдет в права с сырной неделей,
Вдруг замурлычет и разбудит всех блядей

Я от одной такой проснувшися устану,
На ваши дольчики я махом не клюю.
Я вспомню центровую девочку Светлану,
А остальные мне, признаться… всё равно.

Я напоследок наливаю полстакана
И выливаю той проснувшейся в мурло.
За что же, Светочка, ты любишь хулигана?
Ведь я-то знаю, как такое тяжело.

Такси, возьми на Миллионную – годится,
Ну ты с плеча, за полминуты четвертной,
Я еду, шеф, к своей шикарнейшей девице
И мне не хочется базар вести с тобой.

Ах, Света, Светочка, Светланочка, Светуля,
Ты лучик света в темной уркиной судьбе.
Сквозь катаклизмы пьяных драк, суды и пули
Я возвращаюсь каждый раз к одной тебе.

Настойчиво меня ведет к тебе сознанье,
Как только выпью, но уж ты меня прости.
И будут слезы, поцелуи, обниманья,
Когда сквозь оттепель примчит к тебе такси.

Я с виду франт – перчатки, галстук и ботинки,
Жаль, без цветов, но что поделать - на нуле.
Но я сегодня ни к Наташке, ни к Иринке,
Я еду к Светочке, Светуле, Светуле.

Звонил и - с первого гудка упала двушка,
А значит, ждешь меня, хорошая моя.
Я у подъезда, вот он я, встречай, подружка
И расплатись за тачку - нету ни копья.

А ты ждала меня в подаренной мной шубке,
Из-под оборки край халатика торчит.
От нетерпения прикусывала губки,
Твое сердечко оглушительно стучит.

Мой поцелуй тебе прекраснее фиалок
Тех, что когда-нибудь я все же подарю.
И мы растаем где-то в дебрях коммуналок
И встретим ласками весеннюю зарю.

На кухне, щурясь, вечно пьяные соседи
С полночной тупостью глядят на мой прикид.
Привет, кирюхи, скоро мы отсюда съедем,
В коттедж у рощи, где с балкона чудный вид.

И нам со Светкой не страшны любые бабы,
Ты ж мне одна толчок поэзии дала.
Пусть Городницкий там поет про баобабы
И делит ночь с женой французского посла.