Мой святой отец, мне уже конец,
Моя вечность умрёт на огне.
Я уже лечу, я тебе кричу,
Как я был на войне, на войне.

В те суровые дни мне уснуть не давал
Трижды русский восточный фронт.
Видел ты, знаешь сам, в своих помыслах чист,
Я ушёл защищать фатерлянд.
От мороза рвалась моя кожа по швам,
И могилой казался окоп.
Вдруг ударил гром, и разинуло небо
Окровавленный пламенем рот.
 
Мой святой отец, мне уже конец,
Моя вечность умрёт на огне.
Я уже лечу, я тебе кричу,
Как я был на войне, на войне.
 
И рыгало оно, извергало оно
Грозный ливень рычащих ракет.
Летели ангелы, мечи огненны
Кары Божьей в их руках.
А потом, когда они кончились,
Задрожали ночные леса,
И пришли из них чёрны демоны,
Волоса от ушей до хвоста.
 
Разрывали нас, разгрызали нас 
И орали Интернационал,
А один из них так ударил меня, 
Что я замертво как бы упал.
 
Так лежал я в ночи, ничего не могя,
И из недр кровавой земли
Выполз червь-искуситель, сияющий змей,
И лукаво так прошептал:
"Ты устал от войны, твои дни сочтены,
Всё пропало, мой маленький Фриц.
Но я верну тебе жизнь, ты придёшь домой,
Отрекись! Отрекись! Отрекись!"

Так сказал он, и грех 
Разомкнул мне уста,
И они прошептали: "Да..."
Засмеялся он, и взорвал себя он,
И разверзлась земля подо мной.
 
Мой святой отец, я ушёл, конец.
Я в одной из твоих могил.
Я пою тебе, как я был на войне,
Как лукавый меня погубил.

Мой святой отец, мне уже конец,
Моя вечность умрёт на огне.
Я уже лечу, я тебе кричу,
Как я был на войне, на войне.
Я был на войне.