Медь кричит

От экстаза, швыряя искристые слюни восторга в стороны.

Она жаждет его руками обрести форму.

И только

Удары молота по её хребту слышны из деревянного домика.

 

Наковальня счастлива находиться под ним,

И содрогается в унисон пихая в его лицо горячие выдохи.

А он молчалив.

 

Всё под стражу взяла сила мысли мужчины.

И щетинится лишь монолитный боёк.

Но и то излечимо – клин вышибет  клином.

 

Его локоны вздрагивают,

Как в чернильницу окунаясь в лоб.

Его брови исстроганы ими,

Как в госпитале раны больных медсестрами.

 

Шея мягка, но упряма.

Её дышащие жилы мало-помалу растут,

Он устал. Но азарт не отпустит.

Сила духа в доспехах.

 

С его предплечья мчится капля.

Она рухнула с виска, и теперь неумолима.

Как лавина, с обрыва. Сползает чугунным составом.

 

Губы сомкнуться, скула утонет в тень,

Адамово яблоко выступит смело и отстранится в горло обратно. Сглотнул.

Пыхнут ноздри горячий воздух,

И мужчина продолжит дышать ртом.

 

Его спина – римская скульптура из мрамора.

Её ложбинка – большой каньон,

Куда наклоняются любоваться.

И когда она выпрямится,

Металл задержит дыхание, вышипит недовольством,

И мужчина оставит его охлаждаться.

 

А потом он возьмёт таз

И опрокинет на себя страсть

Ледяной воды.

Страстная вода ударит по зубам,

поставит на дыбы и, оглушив,

Вдохнёт замотанность и усталь.

 

А потом он бросит душу и тело в это мягкое кресло.

Кресло не оскорбится – так они оба смогут согреться.

 

Стало быть, нечему в нём больше мыкаться -

Полость его тела очищена исчерпывающе.

Под черным небом он вернётся домой

Своей спящей женщиной любоваться.