Опять торговец бумажным счастьем
свой короб носит по дворам и ручку крутит.
На всём приморье туман с ненастьем,
а он о радугах поёт - должно быть, шутит.
Кромешный смог надолго лёг,
в порту заторы.
А счастье - что ж, всё только ложь,
где света ждёшь - всё шторы.

Бумажной чушью шутник торгует,
распелся, что твой зазывала перед пьесой.
Как будто знает, о чем толкует,
хотя сюжет и от него закрыт завесой.
Катрин, шарман, туман, туман
в порту ненастном.
За грош соврав, торгаш не прав,
но спев, сыграв, воздаст нам.

Одна музыка - товар дешёвый,
её кто разве что не чуток, тот не слышит.
Она пред светом покров тяжёлый
пускай не снимет, но всколеблет и всколышет.
Что там за ним? Конечно, Крым.
Конечно, бухта.
Катрин, шарман, жасмин, шафран,
а не туман как будто.

Покров сомкнётся, жасмин завянет,
шарманку выбросив, торгаш освоит лютню.
В чём соль сюжета, ясней не станет,
но дым над гаванью растает сам к полудню.
Условный знак пришлет маяк,
моргнув из Крыма.
А ровно в час придет баркас,
на этот раз не мимо.

Всё дело в нотной беспечной строчке,
не ты поладишь с ней - она с тобой поладит.
Расчет по курсу в конечной точке,
где разве только кто не чуток, тот не платит.
А Крым ли там иль Амстердам,
Марсель, Калькутта -
отсель дотоль всё только соль,
да соль-бемоль как будто.