Однажды, в студеную зимнюю пору, 
Я из лесу вышел; был сильный мороз. 
Гляжу, поднимается медленно в гору 
Лошадка, везущая хворосту воз. 

И, шествуя важно, в спокойствии чинном, 
Лошадку ведет под уздцы мужичок 
В больших сапогах, в полушубке овчинном, 
В больших рукавицах... а сам с ноготок! 

— Здорово, парнище!— «Ступай себе мимо!» 
— Уж больно ты грозен, как я погляжу! 
Откуда дровишки?— «Из лесу, вестимо; 
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
 
(В лесу раздавался топор дровосека.) 
— А что, у отца-то большая семья? 
«Семья-то большая, да два человека 
Всего мужиков-то: отец мой да я...» 

— Так вон оно что! А как звать тебя?— «Власом». 
— А кой тебе годик?— «Шестой миновал... 
Ну, мертвая!» — крикнул малюточка басом, 
Рванул под уздцы и быстрей зашагал. 

На эту картину так солнце светило, 
Ребенок был так уморительно мал, 
Как будто все это картонное было, 
Как будто бы в детский театр я попал! 

Но мальчик был мальчик живой, настоящий, 
И дровни, и хворост, и пегонький конь, 
И снег, до окошек деревни лежащий, 
И зимнего солнца холодный огонь — 

Все, все настоящее русское было, 
С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы, 
Что русской душе так мучительно мило, 
Что русские мысли вселяет в умы, 

Те честные мысли, которым нет воли, 
Которым нет смерти — дави не дави, 
В которых так много и злобы и боли, 
В которых так много любви!