Мотор подъехал — чужеземный, фиолетовый — я марку бы назвал,
да забываю постоянно.
В него шатенка голенастая уселась, дверью хлопнула — и всё, и всё,
и только брызги из-под колеса...
Странно! Вы как хотите, мне странно!
Ведь я почти уже любил её за некоторый пафос очертаний, так сказать,
и вообще за выражение лица.

(Когда знакомишься на улице, тирады о погоде не проходят,
устарели как идея.
Предпочитаю для начала выразительный какой-нибудь вопрос
философического свойства, например:
«Где я? Скажите, девушка, где я?»
На многих действует. А этой хоть бы что. Не удивилась, как не удивился бы
реаниматор или милиционер.)

Нет, я не жалуюсь, я в принципе привык бы и к тому, что мир бывает
невнимательным и чёрствым,
что благородным образцам он соответствует не шибко или требованьям высшим
отвечает не вполне.
Чёрт с ним! Не отвечает, и чёрт с ним!
Но почему в таком количестве, во всяком переулке, изначально,
бесконечно — и как раз по отношению ко мне?

Ещё я мальчиком всё думал: заведу себе зверька, а то их вона
сколько скачет по полям-то!
Возьму в товарищи разумного жирафа, муравьеда или просто кенгуру,
я даже имя подыскал:
Лямбда! Я назову его Лямбда!
…Так думал я, но детство кончилось, а бедный муравьед и по сегодня
остаётся не востребован и скачет, где скакал…

А незнакомка номер два уже тем временем взошла на тротуар,
фосфоресцируя и рдея.
Весьма мила, не хуже первой, даже лучше, то есть даже лучше всех —
и очень кстати: я ведь тоже не любой.
«Где я? Девушка, девушка! Где я?
Не к Вам, не к Вам ли я теперь уже совсем почти испытываю что-то,
что по некоторым признакам похоже на любовь?..»