Нашепчи-учи, как ты его любила,
Как цветы от сока оставляла на татами
Вместо криков выдыхала мой bambino.
Тушью на спине якудзы расцветали.

Скромный парень-морячок в клешах индиго,
Он ходил в Игарку, в Рио, в Нагасаки.
Угощал портовых кошек терпким ромом.
Кошки плавились, смотрели и вздыхали.

Звёзды тают на груди.
Поцелуев шёлк.
Я по палубе морей
За тобой пошёл.
Лови блесну.

Нашепчи-учи, как он ложился рядом
И шептал тебе девчонка-недотрога,
Как любил тебя и твой дурной характер,
За руку водил тебя через дорогу.
Ты ждала его сначала как волчица,
Трогала себя, шептала мой bambino,
Плакала, под утро нервно угасая,
А потом сдалась и вовсе разлюбила.

Звёзды тают на груди.
Поцелуев шёлк.
Я по палубе морей
За тобой пошёл.
Лови блесну.

Сакура цвела, как ты, в руках другого,
И следы от сока, как и прежде, на татами,
Те же вздохи, так же ласково bambino,
Тушью на спине якудзи расцветали.
И перо в него вошло, как в нежный тофу
Где-то под Игаркой, то ли в Нагасаки.
Нежный парень-морячок в клешах индиго
По случайности погиб в портовой драке.

Звёзды тают на груди.
Поцелуев шёлк.
Я по палубе морей
За тобой пошёл.
Лови блесну.