Здравствуй! Вам тоже здоровья,
Я пришёл поделиться болью.
Что за боль у тебя? Острая.
Это вершина айсберга – моё прошлое.
Белое солнце, мне не сняться сны,
И та река теперь одна.
Моя семья верит в Бога,
А я будто бы сам Бог,
То самое первое слово.
Я вижу людей, покинувших нас.
Они молчат, не отрывая взгляда.
Клятвы хором. Вы потеряли веру
И тот мир сотканный Богом.
Я слышу голоса людей,
Они меня пугают, скажите что это?
Вот и я не знаю.
Луна полная, исповедь долгая,
Дни мои верёвками тёртыми.
Я хочу рассказать, открыть душу,
Но чтобы слышать, нужно слушать.
Я плохо понимаю Вас. Кто родители?
И кто открыл тебе мир, что пресытился.
Отец тридцатых, мать любовь,
Мать матери больна
И кровь её течёт во мне,
Стирая грани, море моих ведений,
А мы вдохнули прошлогодний снег.
Вниз, тихо по лестнице
И мир казался больше, чем есть.
Фиолетовые тени, стела памяти
Или мраморный бюст болезни.
Жёлтая краска, раньше была чёрной,
А я был чистым голосом души своей.
В ожидании, лейся вода,
Придёт весна и к нам зелёными красками.
Как можно потерять веру, если не было.
Это как стать небом сын.
Этот мир моим никогда не был,
И мы уплывали в леса по небу.
Подальше от людей,
Но мы внутри не нашли ничего,
Кроме детских слов.
Произнесите молитву скорей, и я уйду
Холодом греет сердца трёх.

Смыты чёткие грани,
Грубое сердце скребётся на ружу
Просит выпустить.
Внутри резали мякоть острые бритвы,
А я просил о пощаде, выпустить.

Спальные,
Аптеки провожали молодых дам,
Но мы не плавили там.
Я одиноким стать не хотел никогда.
Знаю, глупо скулить вот так, кипеть.
После храма мысли в небе,
Как я мог за эти годы
Впитать демона гения.
Бежать от страха,
Хотя бояться нужно себя,
Сгибаясь в очередях.
Поговорите со мной.
Я точно знаю, куда текут реки,
Но никто не верит.
Хочу писать слова только для души,
Хочу вернуть друзей и никуда не спешить.
Я придавал и был слабым.
Бросал. Хотел покинуть мир навсегда.
Жил под именами героев,
И падал так глубоко,
И мне казалось, я там укроюсь.
Желал жён друзей, завидовал.
В мыслях убивал, проклиная мир этот.
Боль моя в этих словах.
Я никому не говорил никогда,
Вы первые знайте
Перед глазами имена, слёзы отольются.
Я бесконечно должен Вам.
Он медленно встал под колокольный звон
И я увидел слёзы отца своего.

Смыты чёткие грани,
Грубое сердце скребётся на ружу
Просит выпустить.
Внутри резали мякоть острые бритвы,
А я просил о пощаде, выпустить.