Эта осень 
вышвырнет и все заберет. 
Сплюнет тягучим и желчным 
в твой улыбающийся порванный рот. 

Очередь, талоны, заявления о пропаже 
доброй и честной любви сегодня не принимают. 

Зачем свет в глаза тем, 
кто рос в коридорах очередей. 
Зачем им перемены, если им и так хорошо. 
Наполовину выигранные войны 
и вполсилы взятые преграды. 
Религий окровавленный штык, 
и молитвы кончаются матом. 
Я давно потерял самое важное, 
сжег и выбросил самое нужное. 
В добром здравии, памяти воли. 
Хладнокровно и собственноручно. 

Юность кончилась, мой друг. 
Юность кончена, мой друг. 
Юность съедена тобой. 
Юность наконец-то вернулась домой. 

Впитанная с материнской кровью тревога 
теперь зовет и будоражит кровь. 
Распространяет страх 
с улыбкой на губах. 
С нездоровым румянцем 
на выцветших щеках. 

Такая разная, 
такая чистая, 
такая лютая, 
заслуженная боль. 

Как долго еще бежать и спотыкаться? 
Искать впопыхах землю под ногами? 
Когда давно пора опомниться и замереть, 
найдя себя по шею вязнущим в трясине. 

Мы уходим в леса. 
Мы уходим в трясины. 
Мы уходим в подвалы. 
Мы уходим на дно. 
Мы уходим в шприцы. 
Через горло бутылок. 
Мы уходим навзничь. 
Расчищая свой путь. 
Мы уходим совсем. 
Мы уходим на ощупь. 
Мы уходим в трясины. 
Чтобы лечь навсегда. 

Все никогда уже не станет прежним. 
Все что я чувствую это усталость. 
Все что я строил безнадежно пустует. 
Все что я любил я предал и продал. 
Лучшие дни уже позади. 
Осталось жить под грузом воспоминаний. 
Я не хочу больше ничего помнить. 
Я не хочу больше ничего знать.