Вместо улыбки – распоротая кривизна,
Сморщенная биссектриса.
Руки огнем излизанные,
Сможешь ли ты их узнать?
В порту, на одном из причалов,
Может хоть на миг покажется,
Что глаза, превратившиеся в кашицу,
Ты уже где-то встречала.
Этим утром ты выглянешь из окон,
Над домом сползется
Грозовая слизь,
И кто-то из местных скажет:
“Ань, там с юго-востока,
Твоего привезли.”
А над домом небо уже грозой горит, 
И тучи рокочущим громом ответят,
Что изначально, будучи третьим,
Я никогда не был твоим.

Мотылёк сгорит над лампой карбидной,
В замок склеятся раздробленные пальцы,
Пролетая над Шахтерском или Дебальцево,
Мне в последний раз станет обидно.
И сольются в одно: устье бурной реки,
И непокорных облаков табун.
Как хорошо, что в спаянном гробу,
Ты меня не увидишь таким.
Помнишь, кто б тогда мог подумать,
Даже в проекции,
Что всего через несколько лет,
Мое, осколком пробитое сердце, 
Найдет свое место в земле.
И острые выстрелы воздух разбудят,
Как полагается по уставу,
И какие-то люди, чужие мне люди, 
Скажут: “Слава героям, 
Героям слава .”

Вместо улыбки – распоротая кривизна,
Сморщенная биссектриса.
Руки огнем излизанные,
Сможешь ли ты их узнать?
В порту, где песок смешивается с илом, 
Может тебе хоть на миг покажется,
Что эти глаза, превратившиеся в кашицу,
Ты когда-то любила.