Робот смотрит в окно. 
Наблюдает за миром. 
У робота нет пальцев. Лишь механические лапы. 
Он так запрограммирован. 
Не смеяться и не плакать. 
Ведь сердце у него – 
Один сплошной железный клапан. 

Робот не ходит на премьеры фильмов. 
И не рисует прикольные рожицы маркером. 
Он пропускает через свои трубочки масла эфирные, 
Слушает, как дождь стучит по подоконнику 
И читает романы Ремарка. 
Много думает. 
Глотает ржавыми легкими кубы воздуха едкого, 
У робота нет сутра похмелья, 
Ему это чуждо, 
Он не пьет таблетки, 
Он вечно трезвый, 
Шлепает ножками металлическими по лужам, 
Никому не нужный, 
В своей ржавой кольчужке. 
Робот несчастлив. 
Порой он сам смазывает свои части. 
Шестеренки. 
Поршни. 
Все механизмы бренчащие. 
Робот любит Дискавери. 
Он смотрит, как планктон пропадает в пасти у кита 
И 
Думает, 
Почему птицы летают, 
А он не может летать. 
Робот смотрит на звезды, 
А они ему улыбаются ласково, 
Робот не ходит на концерты Нагано и Касты, 
Не пишет хиты 
И не качает залы. 
Он смотрит на асфальт и понять не может, 
Как небо в луже оказалось. 
Ему не присылают писем 
И не дискутируют на разные темы. 
Молчание в трубке его телефона. 
Робот засыпает под цокот часов настенных, 
Потому что вас это раздражает, 
А для него это симфония. 
Робот грустный. 
В глаза. 
В глаза. 
Лично. 
Ему бы хотелось сказать пару слов по-русски. 
А вместо этого 
Какие-то звуки синтетические. 
Сидит поникший на завалинке. 
Смотрим на облака серые. 
Ему бы хотелось, 
Что бы его 
Самым верным 
Другом называли. 
А не банкой консервной. 
Щеки стальными заплатками заштопаны. 
И текут по ним слезы керосиновые. 
Это просто, наверное, сломалось что-то. 
Сильно-сильно. 

Робот смотрит в окно. 
Наблюдает за миром. 
У робота нет пальцев. Лишь механические лапы. 
Он так запрограммирован. 
Не смеяться и не плакать. 
Ведь сердце у него – 
Один сплошной железный клапан.