В тот вечер я не пил, не пел —
Я на неё вовсю глядел,
Как смотрят дети, 
как смотрят дети.
Но тот, кто раньше с нею был,
Сказал мне, чтоб я уходил,
Сказал мне, чтоб я уходил,
Что мне не светит.

И тот, кто раньше с нею был, —
Он мне грубил, 
он мне грозил.
А я всё помню — я был не пьяный.
Когда ж я уходить решил,
Она сказала: "Не спеши!"
Она сказала: "Не спеши,
Ведь слишком рано!"

Но тот, кто раньше с нею был,
Меня, как видно, не забыл,
И как-то в осень, 
и как-то в осень 
Иду с дружком, гляжу — стоят, 
Они стояли молча в ряд,
Они стояли молча в ряд —
Их было восемь.

Со мною — нож, 
решил я: что ж,
Меня так просто не возьмёшь, 
Держитесь, гады! 
Держитесь, гады!
К чему задаром пропадать?
Ударил первым я тогда,
Ударил первым я тогда —
Так было надо.

Но тот, кто раньше с нею был, —
Он эту кашу заварил
Вполне серьёзно, 
вполне серьёзно.
Мне кто-то на плечи повис, 
Валюха крикнул: "Берегись!"
Валюха крикнул: "Берегись!"
Но было поздно.

За восемь бед — 
один ответ.
В тюрьме есть тоже лазарет —
Я там валялся, 
я там валялся,
Врач резал вдоль и поперёк,
Он мне сказал: "Держись, браток!"
Он мне сказал: "Держись, браток!" —
И я держался.

Разлука мигом пронеслась.
Она меня не дождалась,
Но я прощаю, 
её — прощаю.
Её, как водится, простил,
Того ж, кто раньше с нею был,
Того, кто раньше с нею был, —
Не извиняю.

Её, конечно, я простил,
Того, что раньше с нею был,
Того, кто раньше с нею был, —
Я повстречаю! 

1962