Так сочинилась мной элегия
  о том, как ехал на телеге я.

Осматривая гор вершины,
их бесконечные аршины,
вином налитые кувшины,
весь мир, как снег, прекрасный,
я видел горные потоки,
я видел бури взор жестокий,
и ветер мирный и высокий,
и смерти час напрасный.

 Вот воин, плавая навагой,
 наполнен важною отвагой,
 с морской волнующейся влагой
 вступает в бой неравный.
 Вот конь в могучие ладони
 кладет огонь лихой погони,
 и пляшут сумрачные кони
 в руке травы державной.

Где лес глядит в полей просторы,
в ночей неслышные уборы,
а мы глядим в окно без шторы
на свет звезды бездушной,
в пустом сомненье сердце прячем,
а в ночь не спим томимся плачем,
мы ничего почти не значим,
мы жизни ждем послушной.

 Нам восхищенье неизвестно,
 нам туго, пасмурно и тесно,
 мы друга предаем бесчестно
 и Бог нам не владыка.
 Цветок несчастья мы взрастили,
 мы нас самим себе простили,
 нам, тем кто как зола остыли,
 милей орла гвоздика.

Я с завистью гляжу на зверя,
ни мыслям, ни делам не веря,
бороться нет причины.
Мы все воспримем как паденье,
и день и тень и сновиденье,
и даже музыки гуденье
не избежит пучины.

 В морском прибое беспокойном,
 в песке пустынном и нестройном
 и в женском теле непристойном
 отрады не нашли мы.
 Беспечную забыли трезвость,
 воспели смерть, воспели мерзость,
 воспоминанье мним как дерзость,
 за то мы и палимы.

Летят божественные птицы,
их развеваются косицы,
халаты их блестят как спицы,
в полете нет пощады.
Они отсчитывают время,
Они испытывают бремя,
пускай бренчит пустое стремя -
сходить с ума не надо.

 Пусть мчится в путь ручей хрустальный,
 пусть рысью конь спешит зеркальный,
 вдыхая воздух музыкальный -
 вдыхаешь ты и тленье.
 Возница хилый и сварливый,
 в последний час зари сонливой,
 гони, гони возок ленивый -
 лети без промедленья.

Не плещут лебеди крылами
над пиршественными столами,
совместно с медными орлами
в рог не трубят победный.
Исчезнувшее вдохновенье
теперь приходит на мгновенье,
на смерть, на смерть держи равненье
певец и всадник бедный.