Давай за бокалом белого (а хочешь, чего покрепче?) поговорим о том да о сём, 
о том, например, что в каждом несчастье мы во многом похожи на тех, кем были в детстве,
да что там - во многом - почти во всём.

Оголяются наши углы, неровности, которые годами заглаживались, душевные дыры и ямы,
кто-то тонет в своей беспомощности, совсем как маленький, только сейчас - вдрызг пьяный,
кому-то нужно, чтоб было громко - он в детстве бил кулачками стену, а сейчас - стаканы.

Мне семь, растрёпанное каре. Тянусь мокрой от волнения ладошкой к запретной книге на полке.
"Аня, не тронь Мопассана!", строго бросает мне мама и поправляет в моих волосах заколку,
но что там, меня как магнитом, и ночью под одеялом я в далёком парижском мире, втихомолку
глотаю слова и главы, жмурюсь от света фонарика, слезятся глаза, но сколько, сколько 
восторга! И я уже не помню о том, что любимое растение умерло на подоконнике или о том,
что от фарфоровой куклы остались одни осколки,
или о том, что сломалась иголка
для плетения фенечек из бисера.

Или о том, что мне не семь, а двадцать,
что мне давно можно читать Мопассана,
что я ни от чего, ни от кого не зависима.