Если бы ты только мог увидеть зверя, в которого ты меня превратил, 
 Я держу его в себе, но сейчас это выглядит так, будто ты выпустил его на свободу, 
 Кричу в темноте, я вою, когда мы порознь, 
 Тянусь зубами к твоей груди, чтобы испробовать твое бьющееся сердце.

Мои пальцы царапают твою кожу, пытаясь забраться внутрь, 
 Ты словно луна посреди ночи, на которую я должна выть, 
 Мои пальцы царапают твою кожу, пытаясь забраться внутрь, 
 Ты словно луна в ночи, на которую я должна

Выть, выть,
 Выть, выть... 

Теперь нет пути к отступлению, я готовлюсь к атаке, 
 Моя кровь поет твоим голосом, я хочу ее разлить, 
 Святые уже не могут мне помочь, веревки развязаны, 
 Мои ноги истекают кровью, я охочусь за тобой по священной земле 

Словно ребенок, одержима зверем, воющим в моих венах, 
 Я хочу найти тебя, вырвать из тебя всю нежность.

И вою, вою,
 Вою, вою...

Опасайся проклятья, которое постигает молодых влюбленных, 
 Начинается так приятно и сладко и превращает их в охотников, 
 Охотников, охотников, охотников,
 Охотников, охотников, охотников... 

Твоя плоть чиста, как подвенечное платье, 
 Пока я не окажусь в твоих руках, нет мне покоя, 
 Святые уже не могут мне помочь, веревки развязаны, 
 Мои ноги истекают кровью, я охочусь за тобой по священной земле. 

И вою...

Опасайся проклятья, которое постигает молодых влюбленных, 
 Начинается так приятно и сладко и превращает их в охотников, 
 Человек, чистый сердцем и читающий молитвы перед сном, 
 Тем не менее может стать волком при яркой осенней луне. 

Если бы ты только мог увидеть зверя, в которого ты меня превратил, 
 Я держу его в себе, но сейчас это выглядит так, будто ты выпустил его на свободу, 
 Святые уже не могут мне помочь, веревки развязаны, 
 Мои ноги истекают кровью, я охочусь за тобой по священной земле.