я нажимаю на "стоп" сколько их тысяч черных и мелких мне вряд ли все сосчитать лето лепит дорогу где-то там, где не пройдет мой февраль я перед весной, после осени... опускаются плавно листы на воде когда просишь в гости меня - жди день я приеду на следующий, чтобы быть не в планах чистою самою выкину фразу, скорчу лица выражение не актерское 
мне не плохо живется, только без спазмов сердце кровью налитое, на бумагу слепо положено ты вот как в руке поместилась Мне мало имени и чувства через пунктиры вышло так, что когда ты спать ложилась я просыпался пустым без псевдонима просто Никитой хоть ходи за тобой, а все равно не догонишь до дрожи, до крошек любить можно ведь это агония двух сердец брошенных не в то время, чтобы дать свет тем кому нужно гореть мимо. все мимо и я не он и ты не ты так сложилось, что забыть это не получилось просто тянутся дни 
и жди не жди всё равно наедине не один 
не надо речи про коконы так сложно 
все скомкано острым конусом на языке 
хочется сказать что-то особенное 
а получается бред про любовь 
это действительно мило в ноль ноль и только дальше новое солнце и тысячи милых стихов 
перебои тусклых ламп в вагонах метро и моя агония. но бит не бинт, извини, и все равно больно укладывается вечер на тонкие плечи улицы, истерика фар, и слова, словно вырванные наспех листы, летят и летят по ветру из красивого рта, да вот только, ты только, подожди, стой же, выслушай, но ты снова по барам, 
один, а вокруг все такие счастливые, парами, бёдрами, граммами, травой и драмом, перебоями тусклых ламп, все достало, транскрипция транса и руки поранены, в холодные ребра ванны, никого не осталось, кто бы понял, поднял, да просто напоил и обнял, увез подальше от мраморного города, 
неизумрудного питера, где так трудно быть мне железной, взвинченной утром без крепкого кофе, без пальцев, разучившихся в такт с твоими, 
и в каждом имени, в каждой странице невыносимое, хочу сжаться в твоей рубашке, но каждую ночь вспоминаю квартиру на окраине купчино, где было так страшно даже просто разойтись на пять минут в комнату и на кухню, где вместе готовили первый ужин, и мир берегли ото всех свой, и было хорошо так, без этих текстов, стихов распоротых на аорте, так и было, так и любили - нежно, тихо, чтобы никто 
не слышал, кроме нас двоих. но раздавлены в хлам запястья, и точки почему-то в начале, без голода горя,не трогай меня, не трогай, 
не кричала, не била, кусала лишь губы красивые свои тихо, причины, причалы длинные. но вечер ложится ровно, и тлеет телефон молчанием,словно захлебнувшийся, позвоночники, каблуки, дороги разбитые, перерезанное в горле "ты", в центре пусто, дворцовка тихая, как вода, передайте связным, что больше нет связи, нет связок, нетуда. 
бессмысленно узелки на память и что-то менять, говорю о тебе пунктирами, 
предлогами, суффиксами бессильными, минивэны вен сталкиваются в одну огромную катастрофу, во мне не остается ни одного живого чувства, боль двух лет укладывается в одну строфу, перебои, ты слышишь, как я загибаюсь тут со своими стихами, с кем-то еще в чужой рубашке загибаюсь под музыку нашего, а ты по барам с руками 
под платьем чьим-то, цветным, узким,и на твоих руках не затянулись наши царапины, она спит рядом, а ты нет, грустно около батареи, куришь, и голубые глаза ее в память впиваются 
и можно меня не помнить уже, и, я знаю, не будет хуже. но я умираю где-то в сердечной мыщце, затихаю музыкой из машин, в толпах и тысячах твоих милых девочек, в улыбке всех встречающих и невстреченных, минуты на мьюте, 
я устала и стала последними дрожащими переходами не трогай меня, не трогай, не трогай меня, не трогай. 
не о любви сказка - о нулевом балансе,о невыносимости двух прокуренных одиночеств в одной и той же комнате, 
но не о том я, не о том я. просто они не ты. все люди не ты. обнимаем теперь каждых новых наших "любимых" разрядами пустоты, пустоты, электрической пустоты..