Наша история была весьма скоротечна:
быстрые встречи, остановки сердца в поцелуях,
остановки автобусов 
и без остановок, что бы остаться.
Расставаясь, я прятал лицо, потому что не хотел,
чтобы она видела как мне грустно отпускать её руку
и целовать в последний раз;
да, это был январь, примерно двадцать первое.
Странно, что я ещё помню, быть может, лишь нервы.
Её характер стервы с внешностью ангела
создавали ядовитый коктейль, 
который я с наслаждением пил, пил каждый раз.
На асфальт холодно-колючая, 
но безумно красивая снежинка падала,
которой было не суждено растаять в моих ладонях,
и она колола меня холодом своих фраз.
Но, закрывая глаза, я всё ещё вспоминаю её, ту самую,
у которой цвет неба совпадал с цветом глаз.
Когда она была хмурой, они были почти что серыми,
а когда улыбалась, сияли лазурно-голубым.
Быть может, во мне было дело, а может быть нет;
это уже не важно, ведь она осталась с другим.
А я будто сошёл с ума, да что там, наверное правда сошёл,
раз решил написать это письмо неизвестному адресату
и нашёл столько слов, что бы что-то сказать, нашёл...

За словом слово, чернила марают бумагу
рассказом о том, как какая-то незнакомка меня ограбила 
ровно три года назад. Что ещё тут сказать, 
сказать ещё что? 
Я одену пальто и плотнее укутаюсь в шарф,
когда дожди сменит первый снег в ноябре.
Возможно, чуть позже или даже чуть раньше,
мне, если честно, совершенно плевать.
Ведь это никак не изменит того, 
что произошло в том проклятом январе...
И мне очень хотелось забыть,
просто остыть и стереть с винчестеров головного мозга
этот двоичный код, 
сжечь все альбомы с фотографиями,
чтобы больше никогда не перескались...
Чтобы больше никогда не перескались
графики наших функций,
и лёгкое дыхание ноября
не заставляло бы вновь всё вспоминать.
Но я уже написал это письмо неизвестному
и запечатал конверт... 

Холодными осенними вечерами
я вспоминаю события трёх летней давности,
перебираю все "если бы" и "но"...
Только в нашем дешёвом кино
врятли что-либо могло сложится иначе.
И иначе не будет никогда, 
как никогда не увидит никто как плачет палач.
Мне лишь хотелось сказать, что если бы я мог,
я переписал бы нашу историю так, что бы там были "мы",
а не разные берега океана, над которыми
проклятием разнеслось "есть лишь я и ты".
Мы наверно не мы, если "я и ты" - 
это больше не части одного целого.
И целого света мне будет мало!
Но ты же знаешь, как это обычно бывает...