здесь
в воздухе снег чья-то любовь кружит,
не моя,
мне отведен только плевок в душу,
с января
холод начнет говорить мне о своих искренних молитвах
я не слушаю его безумные слова

время спешит, но тянет за воротник назад,
как будто кто-то приказал ему,
прострация с апатией дружно танцуют на моем гробу, земля
невелика, но сколько способов сойти с ума

ветер сдувает пепел жизни на пол,
я мало у кого в винампе, но вспышкой останусь маять их,
перегорев однажды, как любая лампа,
кровью на тонкой наледи, неделями копаясь в памяти

но так и не найти себя
и как ни странно, здесь торгуют местами
кучи проснувшихся трупов на площади восстания
и я даже не думал врать тебе тогда,
но эта станция конечной никогда не станет

черно-белой палитрой высечен новый символ
небо в груди удержано насильно, пустота
убьет, если позволишь быть ей сильной
была бы правда, вырвался б из фильма

но суждено нам пробираться по болотам,
капканам, работам галопом, но многих просто в землю втоптало
и сколько себя помню
амбивалентность души
эта война и называется жизнь.

и разбежаться бы, нырнуть в это море любви
но я в пустыне,
здесь солнце враг, но и оно остынет
секундами мерил шаги, в пути неважен оказался стимул
я просто должен продолжать идти, иначе смерть

всё кажется избыточно избитым
руки на шее, ты же не почувствуешь, что сердце спит
мигрень души,
лекарства нет, но я забыл принять таблетки,
что позволят эту ночь дожить

солдаты роют сами себе ямы,
пара цепочек сомнительных связей, на полках души черной грязи -
простыни, просто мир
безумен, но мы делим поступи все к одной мечте - не раствориться в этом воздухе

поздно? нет.
а я по-прежнему в попытках быть кому-то книгой, 
но лишь черновик с набросками себя
каждый рывок вперед - по легким тяжелый удар,
но, видимо, вообще тут не бывает просто