Знают мои глаза сотни тысяч номеров квартир.

Кованы замки, щедрые столы, да все не нам.

На памяти моей сколько телефонов полегло.

На обочинах дорог, мятые бумажки ныряли в снег. А-а-а...

Мятые бумажки ныряли в снег. А-а-а...

Мятые бумажки ныряли в снег.

А в полосе, примятая трава, да саранча.
Давятся моим хлебом, метким словом за любовь.
А все к тому, что не рано на сердце тоска
Два седых виска, пуля в голове, черная кровь. А-а-а...
Пуля в голове, черная кровь. А-а-а...
Пуля в голове, черная кровь.

Я бы рассказал, да не знаю, нужно ли тебе...

Грязь моих подошв, скоренькая жизнь, пустой карман.

Надпись на стене, про любовь мальчишки со двора.

Может я не тех, кого было нужно хоронил... А-а-а...

Кого было нужно хоронил... А-а-а...

Кого было нужно хоронил...

Подтянуть штаны, расстегнуть рубаху и простить

Всех, кто мне мешал, тех, кто на меня свой зуб точил.

За грузовики, пальцем не цепляясь, уходил.

Крючья не держал в сердце тех, кто мне махал рукой. А-а-а...

В сердце тех, кто мне махал рукой. А-а-а...

В сердце тех, кто мне махал рукой.