Заспанное купе в голове поезда.
Так же пусто, сиро и боязно.
Окно с пейзажем, повешенное на гвоздик:
Загаженная, заскорузлая осень,
Кругом мусор, недоеденные землей кости,
Могилки, вспухшие гимнастическим мостиком,
Ветер, осипший, совсем безголосый
Треплет веток грязные волосы.

Не обязательно жить.

Клонит в сон.
Столик - последний, на кого положиться.
Стоик... Чашка опрокидывается. Весов.
Серый мозг в себя усталость засовывает.

Щелк, щелк, щелк
Колеса как бы отдельно,
Целуют рельсы
Чмок, чмок, чмок
Скутался в сером купе-шинели.
За пазухой сердце греется
Бох, бох, бох
Как набухшее тесто
На окне пейзаж с наводнением
Ничего не выражающих деталей.
Разве, кресты жмутся друг к другу плотнее,
Больше их в землю засеяно.
Грязь увереннее, капитальнее.

Хочется спрятаться. В потом, в там.

Лампочка-танцовщица качается в такт
Поезду. Душа медный пятак,
Бренчит в кармане.
Звяк, звяк, звяк.

Невыносимый звон свинцовых век.
Проснулся. Парами ртутными свет
Вдыхается. Оседает на серебристой листве.
Поезд едва качается, неуверенной,
Пьяной походкой движется в неизведанное.
За окном - онемевший мусорный ветер
Купает в слюнявой луже бумажный пакетик.
Шаткий вагон как припадочный эпилептик.