На висках седина, а всего 23,
Вы простите за все меня, пацаны,
Я остался в живых, но, а вас больше нет,
Потускнел навсегда для меня белый свет.

Вспоминаю, я часто тот день роковой,
И тот горный хребет, да дорогу домой,
Как в немой тишине ехали на броне,
И, казалось, конец пришел нашей войне! 

Только видно Господь все иначе решил,
Оборвал тишину взрыв фугаса в ночи,
Головная машина сгорела дотла,
И, зажатых в тисках, нас накрыл шквал огня,

Нас, чья юность сгорела, в жутком пекле войны,
К сожаленью, так много на просторах страны,
Словно тени во мраке в этом мире живем,
И за что воевали, никогда не поймем.

И кричи не кричи, не услышишь ответ, 
Кто мальчишек послал умирать в 20 лет?
Не забыть нам тех дней, опаленных войной,
Вновь и вновь возвращаюсь я в последний тот бой.

Почему же Господь все иначе решил,
Оборвал тишину взрыв фугаса в ночи,
Головная машина сгорела дотла,
И, зажатых в тисках, нас накрыл шквал огня,
С гор строчил пулемет, громко бил ДШК
Показалось что, ввысь устремилась душа,
Погибали друзья у меня на глазах
Часто вижу теперь я их лица во снах.

Почему же Господь все иначе решил,
Оборвал тишину взрыв фугаса в ночи,
Головная машина сгорела дотла,
И, зажатых в тисках, нас накрыл шквал огня,
С гор строчил пулемет, громко бил ДШК
Показалось что, ввысь устремилась душа,
Погибали друзья у меня на глазах
Часто вижу теперь я их лица во снах.
Погибали друзья у меня на глазах
Часто вижу теперь я их лица во снах.