Мы ничего не ждем, 
Везувий обнял Помпеи, как танки советов Прагу в 68-ом.
Уставшие птицы садятся на провода.
Мы ничего не ждем.
Дикие губы степей сжигают целые города,
Меня греет безмерная широта.
Пока время не вышло, пой о чем хочешь, не боясь травмировать чуткий слух,
Так дни не так быстро проходят мимо, не так быстро солнце скрывает Рух.
Выбрасывай огнем сохраненную повесть,
Знаю,  ты не приедешь, но может быть,
Провожая глазами уехавший поезд,
В мыслях успеваю тебя встретить и проводить.
Каждый твой локон - пронзающий солнечный ветер.
То, что было уже не произойдет, 
И как бы близко не было ощущенье,
Станция Мир ни за что не продолжит полет.
Мое знамя - потрепанный старый стяг.
Парадная выгнулась в ожидании гостя как жгут.
Пока мы не сделаем шаг,
От нас ничего не ждут. 

Уставшие птицы садятся на провода.
Изнутри меня греет безмерная, безмерная широта.

Если закрыть глаза, может показаться, что в этой вселенной все бесконечно: Солнце, 
как бесконечная люстра,
бесконечная пустота, бесконечная мгла и чей-то до боли знакомый голос поет бесконечно грустно.
Но, говорят, что, однажды, космос где-то начало взял, как начало берет ручей.
Как может вселенная быть ничьей?
Каждый раз, открывая почтовый ящик,
я убеждаюсь в том, что наша жизнь - непредказуемая прямая.
Все мы идем по пути глобального конформизма, рождаясь и умирая, теряя, приобретая.
Я считаю прохожих и деньги, которые получаю за то, чего сам себе не смогу простить. 
Воскреси меня, замени мою печень и сердце, и я снова смогу ходить.
Если глаза закрыты, а все новое - хорошо забытое старое, то что мы считаем смертью?
Прожив 102 жизни я просил бы прожить 103-ю,
но не для того, чтобы жизни учить других и тешить себя зарплатой.
Вы пытаетесь сгладить углы, а я хочу чтобы моя мысль была угловатой.

Уставшие птицы садятся на провода.
Изнутри меня греет безмерная, безмерная широта.