Ко всему слеп и глух, по Трёхсвятской я хожу
И на Правде в стену тыкаю бычок.
Вдруг свисток — стопорят, как синюху, волочат,
Шухер-махер, прячу в кепку троячок.

Жизнь моя молода, двадцать лет — ерунда, 
Как на счётчике у Кольки-таксиста. 
Понаделано дел, из отдела в отдел, 
И в графе дети тоже не чисто.

Знает, кто я таков, капитан Иванов, 
Не фамилия важно, а званье. 
Протокольчик махнул, роспись я черканул, 
Шляпу снял и сказал: до свиданья.

Я как предугадал, шпалер в среду продал, 
А башлей лишь хватило на вечер. 
Все хвосты обрубил и в такси укатил, 
Счётчик тикал тик-так мне до встречи.

Ах, зачем я полез на Советской в Экспресс: 
Там шмонали, и мне не светило.
Сам попал на гоп-стоп, по плечу вдруг шлепок — 
Это Ляля ко мне подкатила.

Будь попроще. Не жмись, такова стерва-жизнь, 
Только в тюрьмах порядки другие. 
Я так чисто прошёл, с Лялькой макли завёл, 
Что завидовать стали блатные.

Я таких не видал в ресторанах харчей, 
Эх, таких баб да в Красную книгу, 
Но жениться мне в падлу: я вор и ничей. 
И по пьянке я сунул ей фигу.

И пусть тюрьма впереди — по этапу идти. 
И торчать на Гагарина тошно. 
Не сидеть же за так, счётчик тикал тик-так, 
Возвращусь в девяностом я точно.