То ли правду рассказали, то ли байки бают: 
В XIX веке — эт прямо не то, чтоб встарь — 
Жил у нас здесь в станице на Кубани 
Судьбой славный, с виду — самый обычный парень. 
Прилично жил он — по тем ещё обычаям: 
Знаки отличия носил, звание сотника, лычки 
И хата в Тбилисской, и поле, жена и ребятишки, 
По имени–фамилии его знали как Андрей Гречишкин. 
Обычное задание в начале мая: 
«Выдвигайся, мол, с сотней в дозор дальний». 
Сорок всадников переплавились вплавь 
И растаяли в крае степном... Час ранний. 
Затихли звёзд песни, они прошли вёрст десять, 
Двигался строй тесный тихо — без слов и песен: 
Топот копыт, столп пыли летит по дороге, 
Огромное и немое, как кит, чувство тревоги. 
И повстречал отряд черкесов бойцов в тысячу: 
Спешились, прицелились, не мешкая, первые выстрелы... 
Горцы опешили — дали залп, пали убитые, затишье... 
Черкесский князь выехал навстречу им. 
И узнал Андрей в том последнем Булата — 
То был кунак его, что на Кавказе больше брата: 
— Здравствуй, Андрей, не так бы нам свидеться надо. 
— Богу известно, как надо. 
— Что ж, твоя правда. 
Вам сдаться следует — других шансов нет, 
Ступайте в плен, никто не тронет вас — на правах друзей. 
И встретились два взгляда братских полные печали... 
— Отвечай же... 
Усмехнулся Андрей. 
— Ты знаешь ответ. 
Вернулись к своим, и сотник провозгласил — 
Нужные фразы вбил в души — фразы силы: 
О том, что нет страха в войнах на Руси, 
О том, что выбор — или драться насмерть, 
Иль с позором уйти... 
Про детей, стариков говорил и говорил про присягу, 
Про горцев соседних народов смертоносную отвагу... 
О том, что кабы не турки проклятые — 
Им не биться с братом–черкесом и том, что здесь все слягут. 
Утирая слёзы, казаки резали горло лошадям, 
Стянули их вокруг в редут... и атака грянула: 
С шашками наголо, церберы–ружья рявкали, 
Снова и снова падали войны в жестокой схватке той... 
И час стоял редут... и стоял он два, 
И часть малая в живых, и на ногах едва... 
И кричал Джамбулат сквозь липы: 
— Андрей, Богом кляну, остановись! 
— Не я и не ты начал ту войну. 
Прорвались внутрь... и резались жестоко, 
Как звери... молча, грудь же в грудь. 
И через сутки утром было трудно трупы опознать русским, 
Но тут не в этом суть... 
И Джамбулат привёз домой две сотни мёртвых, 
Слава пошла о казаках и мужестве твёрдом. 
Сейчас всё стёрто в веках, и сейчас толком 
Никто не сможет сказать — думал как долго... 
Думал кунак о чести, думал о чувстве долга, 
Думал, что если всё бросить так, то где здесь гордость... 
Воспели в стихах поэты поступки этим подобные: 
Май был, кружили орлы в небе грозном, чёрном. 
Ночью с глазами влажными сидел у колыбели детсткой, 
Поцеловал жену спящую, помолился, оделся. 
Князь в чине простолюдина в край местный 
На заставу казацкую поехал неспешно. 
И в бою дерзком неравном пал с честью, 
И опознали его, и горевали со всхлипами черкесы... 
И стояли потом рядом на соседних местах: 
Могила с полумесяцем и могила с крестом.

После того, что было между нами, 
Разве можем мы стать врагами? 
Нам путали карты и турки, и Штаты, 
Но брат с братом всегда связаны сердцами.

После того, что было между нами, 
Разве сможем мы стать врагами? 
И турки, и Штаты нам путали карты, 
Но брат с братом всегда связаны сердцами.