Божественная комедия (исполнитель: Василий К.)
Божественная комедия Ад Земную жизнь пройдя до половины, Он двинулся, и я ему вослед, И я за ним среди глухих стремнин, И я упал, как тот, кто схвачен сном. И я - во тьме, ничем не озарённой, И я упал, как падает мертвец. Нам Плутос, враг великий, встал навстречу, К подножью наконец пришли. Тот, чья рука нам город отомкнёт Меж полем мук и выступами башен, Откуда тяжкий доносился смрад, А к спуску нам идти ещё далёко. Тут он помчался вспять и скрылся где-то, Я сам себя казнил в моём жилище Где влажный воздух гасит все огни Тем, чья победа, а не тем, чей стыд. И правит станом и толчками ног, Взмыл и исчез, как с тетивы стрела. Но мы наш взгляд насытили пока, Здесь новая открылась мне ложбина. Так, на ходу он говорил со мной, А тот трубу изобразил из зада. И мы ушли в разгар их злополучья, Направился по следу милых стоп. "Я так сказал, чтоб ты терзался больно!" Другой был тот, по ком в Гавилле стонут. И море, хлынув, поглотило нас. От тех, кто, разделяя, копит гнёт. И я, как все, возмездья не избег, Искусник в обезьянстве был немалый. Позыв их слушать - низменный позыв, Взнесясь подобно мачте корабельной. Чистилище Пока не станет мой язык недвижен, А телом здесь обманывают взоры. И здесь мы вышли вновь узреть светила. Сейчас же новый там, где он сорвал. Была и наша поступь тороплива От тех, кто там, вспомога здесь большая. У берега ступила на Морокко, "Я, обручаясь, руку отдала." Ворочаясь и отдыха не зная, Казнила Канавез и Монферрат, Раз приговор не может не свершиться. И пение то внятно, то невнятно. Кто бы взывал в слезах: "Изнемогаю!" За это он и не остался там. Вождь улыбнулся, на меня смотря: "И адмиралам будет хуже всех." И вас карает тот, кому всё ясно, Он чистый воздух нам затмил и очи, И повернул, не слушая ответа: "Я умолчу, чтоб ты решил задачу." И размышленье претворилось в дрёму. "Там у меня нет никого другого," Так, в робких мыслях, шёл я вдоль утёса; Я тени принимаю за дела. Тому залог в Евангелии дан, Из этих царств её освобождая. Чтоб не алкать сверх меры никогда, Чтоб язва наконец зарубцевалась. И скрылся там, где скверну жжёт пучина; Тебя венчаю митрой и венцом. Потом взглянул на дивную жену - Остановилась позади знамён. Раскаянья, обильного слезами, Когда в свободном воздухе открылась? С блудницей зверь невиданный исчез, Чист и достоин посетить светила. Рай И вновь лицо подъяла к небесам - По мере благости, и блеск и муть. И новый мой вопрос замедлил шаг И я себя утратил, взор склоня. Как будет в следующей песне спето. "Его хваля, он громче бы хвалил! В творенье прародительской четы И так ваш след сбивается с пути." Избудут вскоре любодейный грех, Как может быть лишь в вечности услад: "Где тук найдут все те, кто не собьётся," И эту вслед за мной подвиг дружину. Тот может встать, а этот может пасть, Затем что он всё чище с каждой сферой: "И после мук вкушаю этот мир, И от вражды не делалась ала." Иль если довод не воочью зрим, Что и Ловца и Павла я забыл, С другими неразлучный ни на миг. Мерцали огоньками в лад словам. Слов я не понял; так был гром велик; Потом опять взглянул в прекрасный взор, Кто наделён ключами этой славы, Я говорил; так был он речи рад. Вблизи неё и в мире всех величий! Чуть солнце сменит четверть за шестым, И за цветком поспеет добрый плод, Средь прочих истин этого чертога. Единый сам в себе, как изначала, И будет вглубь Аланец оттеснён, Что и мои сильней воспламенил, И, молвив, приступил к молитвословью. Любовь, что движет солнце и светила, А также гонит спирт и варит мыло.