Я знаю, знаю – мои молитвы немного стоят,
Но часто шёпотом их повторяю всё же:
Того, кто, странно со мною схожий, шагает с песней простою,
Того, кто зловещей в горах тишины старается не встревожить,
Кто спит на ладони плацкартной полки, обтянутой грубой кожей, –
Крепче храни их, Боже,
Если можно.

Все скитальцы, плуты, сновидцы, стрельцы, художники,
Трубадуры частушек матерных, паладины затерянных улиц,
Мы до дня посвященья дороге однажды дожили,
На коленях ей присягнули – и уйдя в поход, не вернулись.
Крепче храни нас, Боже,
Если можно.

Все мы птицы в Твоей горсти.
Это Ты ведёшь нас на битвы
За святыню любовных писем,
за бессонницу в светлой спаленке.
И когда неумело мы шлём цифровые свои молитвы,
Это Ты нам чужою рукой отсылаешь ответные смайлики.
Крепче храни нас, Боже,
Если можно.

Нас высокая наша присяга несёт и швыряет пό миру,
Разнося по сердцам и по храмам осколки всех наших песен.
И когда мне июньскою ночью звонят с незнакомого номера –
Это Ты, и Тебе 20 лет, и Тебе тоже мир неизвестен.
Крепче храни нас, Боже,
Если можно.

И когда вдалеке поезда стонут раненым зверем
И я слышу опять запыхавшееся их дыхание, –
Это братья мои, и звучит молодой Символ Веры,
А слова его невозможно вызнать заранее,
А слова его – это синие звёзды весны
И весёлый гомон, что снова в городе стих…

…Мы Твоим крещением, Господи, крещены
В триединую веру Дороги, Любви и Молодости.