Одна из самых известных лагерных песен. Датировать её можно достаточно точно: 1947 — начало 1948 гг. Речь в песне идёт о знаменитом Указе «четыре шестых» — 4 июня 1947 года. Точнее, Указов Верховного Совета СССР в этот день вышло два — «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан». Первый предусматривал наказание от пяти до двадцати пяти лет лишения свободы, второй — от четырёх до двадцати лет. 

 Это явилось страшным ударом для уголовного мира. До этого воры получали незначительные (если не сказать — смешные) сроки наказания. За кражу полагалось максимум два года лишения свободы. Правда, на разных этапах советской истории власть иногда ужесточала для острастки меры воздействия на блатных (в начале 30-х им давали и «десятку» по 35-й статье, а в конце 30-х многих «авторитетов» даже расстреливали вместе с «политиками»), но всё же продолжала называть их «социально близкими». Однако в тяжёлые послевоенные годы под натиском разгула преступности пришлось ужесточить меры по борьбе с ней. Поскольку Указом ПВС СССР от 26 мая 1947 года была отменена смертная казнь, сделать это можно было лишь увеличением сроков наказания.

 «Контрики» и раньше получали свои «законные» «десятки» и «четвертаки», то же касалось и «бытовиков»: для них существовал указ «семь восьмых» от 7 августа 1932 года, предусматривавший срок от 10 лет до расстрела (после отмены смертной казни расстрел заменялся 25 годами). А вот уркаганам такие «срока огромные» были в диковинку и приводили многих в ужас. Отсюда и родилась песня про этап на Север, горькая и заунывная, надрывающая «ранимую жиганскую душу».

ЭТАП НА СЕВЕР

автор неизвестен

 Идут на север, срока огромные.
 Кого ни спросишь – у всех указ.
 Взгляни, взгляни в глаза мои суровые.
 Взгляни, быть может, в последний раз.

 А завтра утром покину Пресню я,
 Уйду с этапом на Воркуту.
 И под конвоем, в своей работе тяжкой,
 Быть может, смерть я свою найду.

 Никто не знает, когда к тебе, любимая,
 О том напишет товарищ мой.
 Не плачь, не плачь, подруга моя милая,
 Я не вернусь к тебе, к тебе домой.

 Друзья накроют меня бушлатиком,
 На холм высокий меня снесут
 И закопают в землю меня мерзлую,
 А сами тихо в барак пойдут.

 Идут на север, срока огромные.
 Кого ни спросишь – у всех указ.
 Взгляни, взгляни в глаза мои суровые.
 Взгляни, быть может, в последний раз. 

Последние две строки повторяются