Жил был в далекой далекой подмосковной деревне юный и красивый Кучерьма. Юный весь день пахал серьгой асфальт, а красивый Кучерьма тем временем пускал газы на закрытой вечеринке, так как были у него знакомые, у которых были другие знакомые, у которых были другие знакомые, у которых были другие знакомые, у которых были другие знакомые, у которых были баночки, доверху набитые знакомыми, у которых были другие знакомые, у которых были другие знакомые, которые специализировались на газах, так как сами были людьми не первой свежести. 

Загонять газы тем временем было неудобно, так как то время, которым красивый Кучерьма загонял газы было создано абсолютно вменяемым человеком, который в своей вменяемости был настолько безумен, что создаваемый им временной парадокс порождал тучи туристической мрази. Туристическая мразь, будучи в тучах, сыпала и сыпала, топтала и топтала, разрушала и разрушала, бесчинствовала и бесчинствовала. Но наступал новый день, да так наступал, что всех туристов давил. И последние становились удобрением для асфальта, который и пахал Юный. Как видите, система налаженная и отточенная до рези в пупке.

Но однажды беда пришла в дом Юного и Красивого Кучерьмы. Беда приходилась им троюродной тещей по полубабкиной линии, переходящей через линию актера Леонида Ярмольника, чья линия и на линию то не похожа, а скорее на бурлящий, обжигающий, брызжащий на окружающих болезненной слизью поток остроумия, обаяния и харизмы. Она, Беда, уселась посередь комнаты и сказала братьям... или, нет... кто они там... братья... друзья... коллеги... сожители... голубые пасечники... не суть, наверное. Сказала, стало быть, Беда

- Юный и Красивый Кучерьма, отправляйтесь в далекую подмосковную деревню и принесите мне оттуда... волшебную обыденность!

- Но мы уже в далекой подмосковной деревне, - молвил не по годам умный Юный, которому вот на прошлой неделе стукнуло 347 лет, и потому он был уже давно мертв и с этого момента исчезает из рассказа, так как мертвые в сказках - это не комильфо.

- Что ж, - задумалась Беда. - Тогда принеси мне, красивый Кучерьма, соломы из под Соломина, и мироны из под Миронова!

Опечалился красивый Кучерьма, позавидовал своему коллеге Пасечнику, что тот давно умер от переедания пчелами. Пошел он к мудрецу местному, Семену Кузьмичу-Шнипергаузену, у которого были еврейско-кукурузные корни, потому его мудрецом и считали, хотя ЕГЭ он завалил, потому тут, в деревне, и оказался.

- Подскажи, - вопрошал Кучерьма. - подскажи Семен Кузьмич-Шнипергаузен, как быть мне? Где достать мне то, что Беда спросила?

И ответил ему Семен Кузьмич-Шнипергаузен человечьим голосом, но очень неразборчиво, так как Кучерьма застал Семена Кузьмича-Шнипергаузена жующим своего кота, который был совершенно непротив, ибо был резинов.

Так и поступил Кучерьма. И жил он долго и счастливо, пока не понял, что он все это время был частным случаем теоремы косинусов.