На Нахимовском проспекте, где довольно часто был,
Где гулял и где работал, где девчонок я кадрил.
А теперь такое дело, в общем, я хочу понять,
Почему меня «задело». Я спою сейчас про блядь.
 «Хули, дура, хули, дура, хули, дура ты стоишь?»
 А она в ответ: «Тусуюсь», улыбаясь, говорит.
 Задрожала с перепугу, что-то ёкнуло в груди.
 Тормознула две машины, те, что мчались впереди.
На башке у ней беретка, а бычок прилип к губе.
Ни хрена себе кокетка! И, наверное, в парике.
Не могу проехать мимо, не могу не заорать:
«Не видал такую дуру, не видал такую блядь!»
 «Хули, дура, хули, дура, хули, дура ты стоишь?»
 А она в ответ: «Тусуюсь», улыбаясь, говорит.
 Задрожала с перепугу, что-то ёкнуло в груди.
 Тормознула две машины, те, что мчались впереди.
В дом к себе я воротился, за кухонным сел столом
И к Полено обратился телефонным я письмом:
«Объявить войну всем блядям, закрутить весь анархизм,
Позвонить всем взрослым дядям и возглавить  онанизм!»
 «Хули, дура, хули, дура, хули, дура ты стоишь?»
 А она в ответ: «Тусуюсь», улыбаясь, говорит.
 Задрожала с перепугу, что-то ёкнуло в груди.
 Тормознула две машины, те, что мчались впереди.
 «Хули, дура, хули, дура, хули, дура ты стоишь?»
 А она в ответ: «Тусуюсь», улыбаясь, говорит.
 Задрожала с перепугу, что-то ёкнуло в груди.
 Тормознула две машины, те, что мчались впереди.