Опять уныние, тоска и пустота.
Довольно мрачен у природы вид осенний.
Но обижаться нечего, — я сам бежал сюда.
Бежал, как сумасшедший, от своей же тени.

А тень со мной, только обычного черней.
И разницы средь них не стало.
Там на тротуарах рождалась в черных лужах сияньем фонарей,
А здесь — луной на мертвых, мрачных скалах.

Деревья с пожелтевшею листвой
Стоят унылые, мрачные, нелюбезные.
И ветер завывает страшно, сам не свой,
Как будто хочет отделить край обрыва страшной бездны.

Зачем пришел сюда я в пустоте в глазах?
Быть может слушать ветра завывание?
И чтоб в тоске прошибла неожиданно слеза,
Ведь эта местность — обо мне напоминание.

И когда вдруг меркнет солнца свет,
И темнота, и ты ослеп,
Все тянешь за собою вслед
Воз одиночества.
И когда всё реже сердца стук,
И вот безумие, как паук,
Готовое избавить ото всех мук.
А ты всё ждешь!

Я телом молод, душою стар.
Для этой жизни — не соответствие, а исключение.
И когда разум просит смерти дар,
То тело восстает против вечного успокоения.

И если б у меня было единство бы внутри,
Давно б я умер, наложив на себя руки.
Или бы жил, ждал что-то впереди,
Сознанием отвергая боль и муки.

Я согласился б жить и тем, и тем…
Но жизнь как арифметика не требует двойных ответов,
И просит перекрещения противоположных тем.
Не может быть одновременно зима и лето.

Пожалуй, это глупо, я сам к себе тоску
Зову упорно в своих стенаниях.
А что осталось? Пустота,
Как пропасть черная пустых воспоминаний.