Я когда-то умру - мы когда-то всегда умираем,
как бы так угадать, чтоб не сам , чтобы в спину ножом:
убиенных щадят, отпевают и балуют раем,
не скажу про живых, а покойников мы бережем.

В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок,
и ударит душа на ворованных клячах в галоп.
В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Прискакали - гляжу пред очами не райское что-то:
неродящий пустырь и сплошное ничто - беспредел.
И среди ничего возвышались литые ворота,
и огромный этап - тысяч пять на коленях сидел.

Как ржанет коренной! Я смирил его ласковым словом,
да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплел.
Седовласый старик что-то долго возился с засовом
и кряхтел и ворчал, и не смог отворить и ушел.

И измученный люд не издал ни единого стона,
лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
Здесь малина, братва, нас встречают малиновым звоном!
Все вернулось на круг и распятый над кругом висел.

Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых:
это Петр Святой - он апостол, а я - остолоп.
Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженных яблок.
жаль сады сторожат и стреляют я без промаха в лоб.

Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?
Мне ,чтоб были друзья, да жена , чтобы пала на гроб.
Ну ,а я уж для них украду бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Седовласый старик,он на стражу кричал,комиссарил.
Прибежали с ключом и затеяли вновь отворять:
кто-то ржавым болтом, поднатужась, об рельсу ударил
и как ринутся все в распрекрасную ту благодать!

Я подох на задах ни при старых свечах , канделябрах,
ни к Мадонне прижась,божий сын,а в хоромах холоп!
Вот и кущи-сады,в коих прорва мороженных яблок.
Но сады сторожат и убит я без промаха в лоб.

И погнал я коней прочь от мест этих гнилых и зяблых,
кони просят овсу, но и я закусил удила.
Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
я тебе привезу: ты меня и из рая ждала!