Тихо, не смыкая глаз,
(может, просто не было повода),
На холодном столе рассвета
Сижу по колено в городе.

Заперт. Ни взлететь ни упасть.
Холодно, стало холодно, —
Это ветер, беззвучно кружась,
Выставляет бока исхоленные.

Все равно, чтобы ни было,
Кто бы стекла руками не бил,
Приготовлю ключи 
В этот город войти тревожный.
Небом, словно безумной тенью,
Зализанной до синевы,
Опуститься в него,
Наступить на дома осторожно.

Дай мне закрыть окна,
Дай мне закрыть двери,
Дай мне забыть город 
Поскорее.

Может быть,
На ладони твоей есть место,
Где бы собраться в озера 
Слезам горячим?
Тише! Ты слышишь песню?
Это не я.
Это город пустой
В глубине моей плачет.

Дай мне закрыть окна,
Дай мне закрыть двери,
Дай мне забыть город 
Поскорее.

(Оригинал, Р. Адрианов:

Не так...
Почему — болью?..
Может, вовсе не было повода?..
Только — ветвями Роминты
укроешь себя от взгляда...

Далеко:
не доехать за час.
Холодно.
Стало холодно.
Это ветер,
в щели сочась,
выставляет бока исхоленные.

Всё равно,
что бы ни было,
кто бы гнёзда с тобою не вил,
приготовлю ладонь
выставлять на твой свист
тревожный.
Небо — словно жемчужина,
начищенная до синевы,
на которую солнце
вскарабкивается осторожно.

Ты же видишь,
это место пустует
с начала времён:
трудно, трудно найти,
чем его пустоту обесточить...
Тёплый, красный зверёк
в глубине моей погребён
под осколками моих многоточий.

Заперт:
стучится в грудь,
просится выскочить,
чтобы в ладонь уткнуться...
Может, тебе,
растревожившей рёбер груды,
вильнёт его хвостик куцый?

Может быть,
на ладони твоей есть место,
где бы свернуться ему в уголке
в калачик?..
Слышишь?..
Ты слышишь — песню?.. —
Это не я:
это красный зверёк
в глубине моей плачет...
плачет...
плачет...)