Дождь барабанит по стёклам промокшими пальцами.
Дождь не даёт мне покоя: он просит впустить.
Он облаками кудрявыми в небе упрямится,
Он золотыми огнями встаёт на пути.

Вечный покой! — не на этом ли копья поломаны?
Вечный покой не получат слезинки дождя.
Стрелами тонкими сыплются с облака молнии,
Тушью восхода ресницы себе подведя.

Дождь барабанит по крышам
в надежде сомнительной
Струями тонкими плечи зарницы обнять.
Он замерзает — голодный, слепой, удивительный, —
Самое главное в жизни не смея понять.

Утренний ветер — и звёзд озорные светильники
Тают на крыше небес, устремляются вдаль,
Ломятся в утренний воздух ладонями сильными,
Словно забыв, для чего существует печаль.

Стынут минуты. Луна побелевшей фиалкою
Тихо повисла на ржавом гвозде сентября,
Смотрит в окно, исполняя мелодию жалкую,
Светом последним алмазы росы серебря.

Дождь барабанит по крышам
в надежде сомнительной
Струями тонкими плечи зарницы обнять.
Он замерзает — голодный, слепой, удивительный, —
Самое главное в жизни не смея понять.

Сохнет восток, одевается розовой наледью,
Дышит в окно янтарём предрассветного сна,
И — застревает в безмолвных извилинах памяти,
И — исчезает в небесных бокалах вина.

Дождь барабанит по крышам
в надежде сомнительной
Струями тонкими плечи зарницы обнять.
Он замерзает — голодный, слепой, удивительный, —
Самое главное в жизни не смея понять.