Ох, где был я вчера — не найду, хоть убей! 
 Только помню, что стены — с обоями,
 Помню — Клавка была, и подруга при ей, 
 Целовался на кухне с обоими. 

 А наутро я встал —
 Мне давай сообщать, 
 Что хозяйку ругал, 
 Всех хотел застращать,
 Что я голым скакал, 
 Что я песни орал, 
 А отец, говорил,
 У меня — генерал!

 А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
 Говорил, будто все меня продали,
 И гостям, говорят, не давал продыхнуть —
 Донимал их блатными аккордами.

 А потом кончил пить —
 Потому что устал, 
 Начал об пол крушить
 Благородный хрусталь,
 Лил на стены вино,
 А кофейный сервиз,
 Растворивши окно,
 Просто выбросил вниз. 

 И мене не могли даже слова сказать. 
 Но потом потихоньку оправились —
 Навалились гурьбой, стали руки вязать,
 А потом уже все позабавились: 

 Кто плевал мне в лицо,
 А кто водку лил в рот,
 А какой-то танцор
 Бил ногами в живот...
 А молодая вдова,
 Верность мужу храня —
 Ведь живём однова, —
 Пожалела меня.

 И бледнел я на кухне разбитым лицом,
 Делал вид, что пошёл на попятную.
 "Развяжите, — кричал, — да и дело с концом!"
 Развязали, но вилки попрятали.

 Тут вообще началось —
 Не опишешь в словах!
 И откуда взялось
 Столько силы в руках —
 Я, как раненый зверь,
 Напоследок чудил:
 Выбил окна и дверь
 И балкон уронил.

 Ох, где был я вчера — не найду днём с огнём!
 Только помню, что стены — с обоями...
 И осталось лицо — и побои на нём, 
 И куда теперь выйти с побоями! 

 ...Если правда оно —
 Ну, хотя бы на треть, —
 Остаётся одно:
 Только лечь помереть!
 Хорошо, что вдова
 Всё смогла пережить,
 Пожалела меня 
 И взяла к себе жить. 
 Хорошо!

1967