Вторая из старейших песен диска "Крепче Чем Хмель"!
Она была придумана в незапамятные времена, весной 1987 года, когда юный Капитан слыл знатоком истории Европы, благодаря знаниям, почерпнутым из приключенческих книг. Песня была посвящена кузине Капитана, поддержавшей его на стезе неверного поэтического творчества.
Итак, Редьярд Киплинг «Песнь Диего Вальдеса» - известная баллада Киплинга о знаменитом испанском судостроителе и адмирале Диего Флоресе де Вальдесе, капитане кастильской эскадры Великой Армады. Адмирал жалеет об ушедшей молодости и вспоминает дни боев и славы (песня цитируется также Джеком Лондоном в романе «Маленькая хозяйка большого дома»).
О, в знойной пустыне холодный родник! 
О, хлеба последняя корка! 
О, буйного ястреба яростный крик! 
О, смерть, стерегущая зорко!
Решено было сделать из Вальдеса пирата – пусть он станет свободным, раз так тоскует о воле.
Строчки о простреленном флаге и просмоленных днищах видоизменились, но перекочевали в житие пирата-Вальдеса. Остальное – призрак, невеста, судно-китобой – бредни безумного Капитана!
Текст песни неоднократно переделывался, но был любим зрителями. На него писали пародии (самая известная, о «Собаке Вальдеса» - [bad word] /omare [bad word] notevil.html)
В драконьском варианте ИРБООДВ потеряла несколько строф, но обрела замечательную мелодию. Идея принадлежала тогдашнему впередсмотрящему «Дракони», Джимми Висельнику, как и строчка о «неверном сиянье рассвета».
С тех пор невозможно представить себе драконьский концерт без него, без Вальдеса.
А тихим зрителям, уважающим бардовский вариант, можно напомнить, что с адмиралом Вальдесом можно встретиться и на страницах «Одиссеи капитана Блада» Сабатини.

Когда над Кадисом восходит луна, серебряная монета,
Когда не останется в бочках вина, хоть долго еще до рассвета,
Тогда, усмехаясь проклятьям небес, с зюйд-вестом, товарищем верным,
Бродяга-мертвец, дон Диего Вальдес, уверенно входит в таверну.
Он молча садится за стол у окна и смотрит на море устало,
Он думает: «Так же всходила луна, когда мы летели на скалы,
И нам не помог бы ни ангел, ни бес, когда бы не рев капитана:
«Ты станешь к штурвалу, собака Вальдес!», и я вдруг поверил, что стану.
Я мчался на зов неоткрытых земель, бывал в кругосветных походах,
Я пил за удачу, но крепче, чем хмель, пьянил меня ветер свободы.
Мы волю любили сильней, чем невест, оставшихся где-то на суше.
Не черту, не будь я Диего Вальдес, а морю мы продали души!
(…Своими считались мы в южных морях и в северных часто гостили,
Мы штопали трижды простреленный флаг, пробитое днище смолили…)
Да, мы не давали прохода судам английских торговых флотилий,
И, видно, был ветер недобрым, когда мы бриг-китобой захватили.
Я дрался, до боли сжимая эфес, но мне изменила удача,
И замер навеки Диего Вальдес, гарпуном приколотый к мачте.

И в тучах лицо свое прячет луна, и стонут осколки бокала,
Он думает: «Как же упрямо она меня средь живущих искала!
На дно опустившись, я вспомнил о ней, да выбраться не было силы.
Как долго она тосковала по мне, она и теперь не забыла.

Счастливец Иисус из умерших воскрес, а мне и не светит такое,
И я, тот, кто звался Диего Вальдес, вовек не узнаю покоя!»
А небо светлеет, и тает луна; в неверном сиянье рассвета
Блеснет, как слеза, на столе у окна серебряная монета.