Мой кот садится напротив и смотрит мне на глаза; 
открываю – нет его. Всё верно, он умер, но до сих пор будит в шесть утра. 
Придурок, выходной сегодня, и то нужно днём 
идти на тренинг, проводимый мистером Ричардсоном. 
Лекцию он даст о том, как меньшие нести потери, 
добывая из воздуха деньги. Да, в этом вопросе мы ещё плебеи. 
На той неделе решился на полувековой кредит, 
а как же, иначе необустроенность, отчуждение обществом и всё – гепатит. 
На этой неделе одобрили мой кредитный лимит, 
а я от счастья почему-то не обосрался, глупость какая-то меня свербит. 
Как представлю момент подписи под пожизненным долгом, панический спазм 
чувствую, а должен чувствовать какой-никакой энтузиазм. 
Видимо, у одних людей схема жизневосприятия, в которую легко 
вписывается такой порядок вещей, у вторых схема настроена одно 
впитывать говно. Почему так, сейчас неважно. 
Пора на лекцию, выхожу, неприятно бьёт солнце и сосед, главное, 
говорит: «Здорово!» из машины, стоящей на газоне под моим окном. 
«И тебе дай бог здоровья». Думаю: по возвращению тачку твою заляпаю говном. 

Мистер Ричардсон первый свой миллион не на спекуляциях 
акциями заработал, а на той временной разнице, 
что таится в линии границы между часовыми поясами. 
Я после тренинга подкатываю к нему: «Восхищаюсь Вами! 
Мистер Ричардсон, Вы должны интересоваться живописью современности; 
имею пару полотен, но сам профан в этом. Вы, может, зацените?» 
Он оживился: «Да, знаю: у вас в стране тоже есть мастера. 
Недавно картину взял, так, с верблюдами, но её художник писал, 
будто зная, что вот-вот умрёт. Пришлось даже холст назвать в шутку: 
«У верблюда два горба, жизнь потому что борьба», чтоб юмором нагрузку 
снять с головы. Чересчур мощная вещь. А у вас по жизни что вообще?» 
«А у нас начальник за лишнюю сотню высосет кровь через член!» 
До дома дошли молча. Под окном сосед чесал репу: 
«Вот, задним сдал, и кошка на ось намоталась, соскребать лезу». 
И я решил не ставить на его авто говнянские следы: 
может, будут лучше сны, если под окнами ночью перестанут бродить коты. 

Подышать на кухню вышел и увидел вдруг: 
чем-то расплавленно флюоресцирующим тачки обмазывал Шестирук. 
Так вот оно каково, божественное говно, далеко 
будет видно его. Ладно, дела: в комнате Мистеру Ричардсону тяжело, 
сидит, связанный, с отвинченной крышкой, на стуле, 
верещит по-верблюжьи, вентилятор дует на его процессор, сушит. 
Моя вина: бумагу, когда приложил, сильно нажал 
карандашом, снимая с его схемы оттиск и резервуар 
проткнул какой-то. Оттуда полезла радужная жижа, 
забилась между мозговыми имплантантами, после чего меня он не слышит, 
а только печально трубит. Надоел! Пойду, посмотрю, 
какой иероглиф нарисовал бог на машине. Начало понятно: «Твою пробью 
скорлупу, если местные воплощения моих священных мартышек 
ещё хоть раз погибнут». Я кричу в форточку: «Ты здесь, потому что я книжку 
про Индию недавно читал. Так что приказываю: Шестирук, не надо 
портить «цэ-5ый» «Ситроен», это моего старшего брата». 

Припев: 

Мои анализы выявили вещь не очень приятную мне: 
Нет пока смысла писать резюме. 
Оказалось, я склонен реальность воспринимать по схеме «Б», 
Нет пока смысла писать резюме. 
Работа любая для меня неоправданно сложна, 
Нет пока смысла писать резюме. 
Но когда я скоро накоплю и установлю себе схему «А» 
Всем-всем отправлю прекрасное своё резюме.