Её тело лежало на серых камнях некогда красной площади.
Когда-то она сжималась в спираль, когда-то сплеталась в очередь
Из столь причудливых образов, что стала лживее, чем сама правда.
Она лежала на холодных камнях площади серого смрада.
 
Её тело терзали любители падали, всё больше пьянея год от года.
Её голос на плёнке звучал всё тише, в стенах зажат, как сама свобода.
Её слова и мысли разменяны на тысячи, тысячи мух,
Картечью бьющих нас наповал, терзающих скрипом хитина слух.

Её тело лежало на серой площади и серые люди на панихиду
Шли, разодетые в краски. Но больше, конечно, для вида.
И поздний рассвет освещал им площадь бледно-коричневым светом.
Она по-прежнему здесь, но мы забыли об этом.