Если все вдруг исчезнет,
Я подам тебе руку, лишь верь в меня. 
Я серый буду, железным, стоять и кричать "Ура". 
... 

Если все замолчит тут, твое слово будет стимулом прыгнуть в бой, 
Весь этот мир поделить без границ с тобой, 
Мы еще верим, и значит мы еще живы... 

Когда весна умерла в груди, издав последний крик, 
Я сжал кулаки, чтобы ее забыть. 
Я сжал зубы, так как был мужчиной, 
Я верил в счастье, пацанское, бродячее. 
Терял рамки, чужой была семья, щадив меня, 
Следствие. А я был мудаком лютым. 
Считал закон четким, правилом нашей смерти, 
От наших страхов и пар выпускал в любого, 
Кто верил мне - хотел, чтобы я верил ему, 
Кричал отцу, что я смогу еще подняться выше. 
Он молчал. Я думал: ему нечего сказать. 
И только сейчас понял: он учил меня быть правым. 
Выслушивать их хлам, но беречь свои нравы, 
Не быть с рекламы, а чисто уважать старших. 
Он стал седым, а я большим, и только едкий дым, 
Меня пленил запахом и я хотел быть чаще, 
Видеть папу, как его сын, вместе сняться, 
Отблагодарить его за эти навыки, 
Свободно улыбнуться ему, глазами трезвыми, 
Дать гордость за сына и твой пример. 
Верь в меня. 

Если все вдруг исчезнет, 
Я подам тебе руку, лишь верь в меня. 
Я серый буду, железным, стоять и кричать "Ура". 

... 

Если все замолчит тут, твое слово будет стимулом прыгнуть в бой, 
Весь этот мир поделить без границ с тобой, 
Мы еще верим, и значит мы еще живы...