Кровь текла не из ушей
А в уши.
И ружья ели души
На ужин.
Бинты затягивали шею туже
Глаза Уже.
Осень кружит
На улице зеркал.
И луж.

Дёрганные, связанные, сотканные
Недосказанные
Танцы в карцерах после проказы.
Занозы замерли и к сердцу прокуренному.
Медленной поступью, превращаясь в пули.

Олле-Лукое лукавил тогда,
Ведь трогали не пульс, а камень
Перебирая лёгкие руками.
Окалина в сердце нитью накаливания
Калечит каждую камеру
Сжигая тех, кто летали.

Летальные и ласковые птицы
Выгрызают глаза в этих палатах.
Оставляя ресницы. Вгоняя в спину спицы –
Поют о битых звёздах. И рано не будет.
Будет только поздно.

Кровь текла не из ушей
А в уши.
Так было нужно – каждый костёр зрачков затушен.
Или задушен
Порохом пушечным. Мёртвыми тушами.
Ранами, ставшими игрушечными.

А вы – сидели громко кушали.
Принимали душ, пока ружья вами ужинали.
Ткали глаза из воронёной стали.
Вы их покупали. Одевали. Примеряли.

А я босыми ногами на гайках
Ножами приталенными строю новый рай.