Увы, три сестры не хотят играть со мной,
И пока я вне игры, буду просто жить между миром и войной.
Надежда, Любовь и Вера кричали напрасно.
Запахло палёной серой и чем-то опасным.

От Любви до ненависти пол мгновения,
И мгновенно Надежда становится отчаянием.
Но вот как-то трудно с простым определением
Антонима Веры. Оно нечаянно

Само откроется, вскроется венами,
А там не кровь, а Вселенная прототипом.
И твоё полу существование бренное
Или накроет, или станет увлекательным трипом.

Увы, три сестры не хотят играть со мной,
И пока я вне игры, буду просто жить между миром и войной.

Время струйкой в протекающем кране,
Вроде бы медленно, но снова обманет.
И Надежда вернётся продуманным планом,
А Любовь станет наполовину заполненным стаканом.

И только Вера, сестра непонятная младшая,
То птица феникс, то курица падшая
Жертвой голодного повара, стайлером кухонным
Ощипана в перья, в прах и пух она!

Увы, три сестры не хотят играть со мной,
И пока я вне игры, буду просто жить между миром и войной.

Рождались крики с плачем, кто-то умирает.
Последний день ему назначен, но вновь судьба играет
Марш - нет, не Мендельсона - на барабане револьвера.
Там ровно три патрона: Любовь, Надежда, Вера.

Хей, как вас зовут? Любовь, Надежда, Вера.
Хей, вы снова тут? Любовь, Надежда, Вера.
Хей, всё будет good! Любовь, Надежда, Вера.
Хей, всё будет good, всё будет круто!

Увы, три сестры не хотят играть со мной,
И пока я вне игры, буду просто жить между миром и войной.

Хей, как вас зовут? Люба, Надя, Вера.
Хей, вы снова тут! Люба, Надя, Вера.
Хей, всё будет good! Люба, Надя, Вера.
Хей, всё будет good, всё будет круто, например!