Владимирская крытая вернётся,
Пригрезится мне снова страшным сном.
И боль души с отчаянием ворвётся
В мой мрачный и забытый Богом дом.

Лишь месяц, что уже пошёл на убыль,
С улыбкою заглянет мне в окно
И пропоёт с кассеты голос грубый,
Чего судьбой блатною нам дано.

Припев:
Как холодно в душе! Тоскою сердце гложет – заполнила всю жизнь немая пустота!
Вот так, видать, и мир из мрака только сложен и честь в нём и покой – забытая мечта.
А годы лагерей всё в памяти хранятся: чечётки отбивали суровою зимой,
Как с матерью родной не дали распрощаться, как в крытой нас встречал с собаками конвой.

Не раз я побывал в паскудной пересылке,
Где камеры битком всегда были полны,
Лишь тот, кто испытал весь рок советской ссылки,
Познал, что значит ждать, о воле видеть сны.

Познал, что значит жить одними только снами,
Познал, что значит жизнь и что ей за цена!
От боли кто страдал холодными ночами,
Тот горечь сохранит на сердце навсегда.

Припев:
Как холодно в душе! Тоскою сердце гложет – заполнила всю жизнь немая пустота!
Вот так, видать, и мир из мрака только сложен и честь в нём и покой – забытая мечта.
А годы лагерей всё в памяти хранятся: чечётки отбивали суровою зимой,
Как с матерью родной не дали распрощаться, как в крытой нас встречал с собаками конвой.

Мы теплоту души храним в нечастых письмах,
Что матери мы шлём, а с ними нашу боль,
Которая опять залезла в мои мысли,
Напомнив о годах, что отняты судьбой.

Вновь что-то защемит и время не излечит –
Дано нам только ждать, страдая, и терпеть!
Таков он – тяжкий крест, что пал на наши плечи,
Лишь нам его нести, лишь нам над ним корпеть.

Припев:
Как холодно в душе! Тоскою сердце гложет – заполнила всю жизнь немая пустота!
Вот так, видать, и мир из мрака только сложен и честь в нём и покой – забытая мечта.
А годы лагерей всё в памяти хранятся: чечётки отбивали суровою зимой,
Как с матерью родной не дали распрощаться, как в крытой нас встречал с собаками конвой.