Это было в далёких, холодных краях,
Через двадцать лет после войны
Заключённый Макеев, всю жизнь в лагерях,
Просидел до шестидесяти…
Истрепала его, поэтапная жизнь
Печень выел собачий лай
Пил и дрался он часто, отчаявшись,
Что его карта так легла…
В километре от зоны, школа была
Там работала много лет,
Далеко уже не молодая вдова,
Выходившая на парапет
И заметил однажды Макеев её,
И с барака чуть не свалился
Хоть не мог он увидеть её лицо,
Просто в женщину вдруг влюбился!
Он на крыше барака, с утра её ждал,
И ромашку огромную, белую
Для неё на стене мелом нарисовал,
Лепестки вытирал неделями…
И конечно заметила это она
И подолгу стоять оставалась,
А тем временем зона завидовала
И охранники удивлялись
Перестал дебоширить Макеев и пить,
И на биржу ходил, надеясь,
Что когда-нибудь сможет рядом пройти
И в глаза посмотреть, робея…
И случилось, представьте, всё именно так
Их дороги перекрестились…
Постепенно колонна замедлила шаг
И конвойные с тем, смирились
И она поняла, и глаза подняла,
Он в записке ей крестик, бросил
И тогда она шарфик свой красный сняла
Передать был конвой, не против…
Полетел над колонной, как огненный шар
И на шею к нему опустился
В тишине гробовой, застонала душа!
Вот такой разговор сложился…
И до зоны они, молчаливо все шли
Автоматчики с зеками вместе,
Он снимал шарф и ей посылал маяки,
А она прижимала крестик
Что же будет с ними, не знает никто
Но в одном лишь, сомнений нет
Что сидеть ему, всего-ничего,
Лишь четырнадцать долгих лет…! лет… лет…
 
 Ошибка в тексте?
 Выделите ее мышкой.
 И нажмите Ctrl+Enter 
Реклама